Алексей Головенков - Крысиный король [litres]

Диггер остановился. Дорогу перегородил небольшой автобус, чем-то напоминающий буханку хлеба, как ее описывали те, кто успел пожить до Катастрофы – вытянутый и квадратный. Автобус заехал на тротуар, протаранив стеклянную витрину магазинчика.

Николай хотел обойти препятствие, но тут его взгляд привлекла вывеска на стене. Красными буквами на черном фоне было написано Sex-Shop и нарисована стрелка, указывающая на ближайшую арку.

Иностранного языка Штык, конечно, не знал. Однако первое слово было знакомо по нескольким страничкам из похабных журналов, которые он выменял у цыган. Странички с изображениями обнаженных девиц он заботливо хранил под матрасом, периодически извлекая под настроение.

Идти во двор было глупо, но заветное слово манило к себе, словно тарелка бесплатной и наваристой похлебки. Внизу живота потянуло, а сердце забилось чаще.

Николай внимательно оглядел проспект, безжизненный и мертвый. Движения не наблюдалось. Что ж, можно рискнуть сунуться во двор. Диггер прошел под арку, припал к стене, замер. Немного подождав, выглянул. Преследователей не было видно. На всякий случай он рассмотрел проспект через прицел-тепловизор. Успокоившись, исчез в подворотне.

Не прошло и десяти минут, как он вышел обратно. О своей маленькой экскурсии по подворотням диггер уже успел пожалеть. В магазинчике были только ряды полок, уставленные слепками мужских причиндалов. Штык вновь замер под аркой и крепко задумался.

Сейчас Невский проспект казался ему брюхом располневшего, разленившегося, обрюзгшего и зажравшегося толстяка, излишком на теле города, без которого можно было бы обойтись. Создавалось впечатление, что люди здесь только тем и занимались, что удовлетворяли свои низменные потребности. Ели, пили и покупали все, что захотят. На что только хватало средств.

Николаю вспомнился их учитель с Выборгской, отец Георгий, до Катастрофы служивший в храме. Человек хороший, но со своими тараканами в голове. Хотя кто из переживших Катастрофу без них? В конце концов, тараканы в голове отца Георгия взяли верх над разумом, и вместо уроков словесности и математики он стал рассказывать детям про Катастрофу.

Если верить ему, Катастрофа обрушилась на город, когда количество людских грехов в нем перешагнуло все возможные пределы. Отец Георгий очень красочно описывал грехи города и его злачные места. Он умел красиво говорить, да и в священнослужители, как сейчас понимал диггер, подался не сразу, а после того, как жизнь его изрядно помотала.

Маленький Коля еще тогда усвоил, что у города, как и у человека, есть своя изнанка. Иная сторона – та, которую стыдно показывать. Не только нарядный и до блеска начищенный фасад, но и черный ход. Потом взрослые, конечно, спохватились и оградили детей от отца Георгия, но Николай многое запомнил.

Один из уроков отца Георгия отпечатался на всю жизнь не только в душе Штыка, но и на лице. Белесым рубцом над правым глазом. В тот день батюшка выпил больше обычного и пустил в ход свое самое страшное оружие – настоящую учительскую указку, выменянную у диггеров.

Диггер вышел из подворотни, максимально сосредоточившись на дороге. Невский отвлекал, звал, манил. Казалось, проспект готов был ожить в любой момент, стоит лишь поддаться его зову. Проспект умолял не спешить, задержаться хоть на минуту, полюбоваться достопримечательностями. Штык упорно шел вперед, не поддаваясь, не озираясь по сторонам.

Вдалеке сверкнуло – будто бы зажгли прожектор наподобие тех, которые на зажиточных станциях ставят на блокпосты на пару с пулеметом. Это сравнение, пришедшее в голову, как раз и заставило насторожиться. Вспомнилось, как Дед на балконе учил стрелять из «Лося» и велел не сверкать оптикой.

Штык спрятался за ближайший автомобиль. Осторожно выглянул. Уперев винтовку в капот автомобиля, припал к прицелу, повел стволом, припоминая место, где увидел яркий отблеск. В следующую секунду раздался оглушительный выстрел. Николай дернулся всем телом и мешком упал на асфальт. Прислушался к ощущениям. Вроде жив.

Стреляли явно не в него. Дальше по проспекту находился вход в метро, вот только не на заветную «Адмиралтейскую», а на «Невский проспект». Прямо перед ним на противоположной стороне улицы раскинула колоннаду махина Казанского собора.

На фото в путеводителе Шаха, Казанский собор выглядел внушительно и величаво: два огромных, чуть загнутых крыла, частый ряд высоких колонн, гигантский, тяжелый купол, придавивший собор к земле позолоченной шапкой. Сейчас же зрелище было не столь впечатляющее.

Купола не было видно. Каменная шея-башня, на которой он держался, тонула в тучах. Большинство колонн обрушились, усеяв пространство вокруг собора крупной гранитной крошкой. Плоская крыша одного из крыльев, лишившись подпорок, сильно накренилась. Крыша второго крыла вспучилась волнами.

На ней-то и притаился невидимый стрелок, которого Штык не заметил бы, если бы не солнечный луч. Снайпер выдавал себя яркими отблесками, отбрасываемыми оптическим прицелом.

Раздался выстрел. Николай припал к прицелу. Целиться было неудобно. Требовалось прижать прицел-тепловизор к стеклам противогаза таким образом, чтобы получить максимальный обзор. Пока Штык пытался проделать это, снайпер успевал сменить позицию. Диггер, скрываясь за ржавыми автомобилями, затрусил по проспекту.

На крыше собора вновь блеснуло. Николай припал на колено, уронив ствол винтовки на капот автомобиля, и завозился, пристраиваясь к прицелу. Силуэт снайпера выглядел знакомым. Казалось бы, попробуй, отличи одного человека в химзе от другого. На деле же – вполне можно. Веганец. Один из тех, что сопровождали Власова. Черт, да они же его здесь ждали! Потеряли вместе с Прометеем у НИИ и, смекнув, что он потащит пса прямиком в Альянс, устроили засаду. Наверняка, остальные засели у Адмиралтейской, чтобы увеличить шансы на успех. Или тоже где-то здесь?

Диггер потратил некоторое время на изучение территории. Веганцев он не заметил, зато обнаружил тех, по кому вел огонь снайпер. Группа из нескольких диггеров не успела добраться до входа в метро. По всей видимости, они были с Невского. Судя по раздутым рюкзакам за спиной, возвращались из залаза и попали в ловушку, расставленную для Николая.

Штык выматерился. Один из диггеров ничком лежал на асфальте, не подавая признаков жизни. Еще трое рассредоточились, засев за автомобилями. Судя по тому, что стволами автоматов они безошибочно тыкали в крышу Казанского собора, снайпера они вычислили, но огонь не открывали, даже не надеясь достать его автоматной пулей.

Николай вдруг подумал, что стрелок его, кажется, не заметил. И он вполне может добежать до входа, оставшись вне поля зрения снайпера. Может? Да ни хрена он не может.