Брендан Денин - Кровные узы

– Но... – из последних сил выдохнула она.

– Ну все, все. Так надо. – Кэтрин продолжала гладить Лиз по голове. – Скоро все кончится.

Она вынула нож и ударила им снова, чуть выше первой раны. Лиз опять охнула, но не закричала. Кэтрин одобрительно кивнула. Кровь лилась на кухонный пол, стекала по старому, в трещинах, линолеуму.

– Уходя в эту восхитительную тьму, Элизабет, знай, что смерть твоя послужит великой цели. Ты не увидишь, как я превращусь в Амаймона, истинного и величайшего слугу самого дьявола, однако это мгновение стало очень важным шагом к моему обращению. И потому, от всех нас...

Кэтрин снова вынула нож и всадила его Лиз в грудь.

На этот раз Лиз вскрикнула.

– Спасибо, – закончила короткую речь Кэтрин.

Сделав шаг влево, она в последний раз выдернула нож. Лиз повалилась на пол и забилась в последних конвульсиях. Кэтрин пересекла кухню, вытерла окровавленный нож полотенцем у раковины и внимательно рассмотрела свое отражение в небольшом зеркале.

Впервые за много лет Кэтрин различила на своем лице отметину, полученную в день, когда она уснула, положив голову на «Лемегетон» – книгу таинственных заклинаний. Надо постараться, чтобы метка оставалась незаметной, по крайне мере, пока не завершится ее трансформация. Потом все будет неважно.

На кратчайшее мгновение Кэтрин застыла, спрашивая себя, что она творит? Она только что убила лучшую подругу родной сестры. На ее руках кровь еще одной жертвы. Опустив глаза, Кэтрин стиснула зубы и снова подняла голову. Ее глаза сияли.

Властью.

Решимостью.

Да будет так. Во все времена сильные личности принимали трудные решения, чтобы совершать важнейшие поступки. На этот раз некоторым придется умереть, как ни жаль. Однако Кэтрин Сейнт намеревалась спасти мир.

Даже если ради спасения придется спалить его дотла.

МОРБИУСУснился кошмар, который прежде мучил Аманду. Она не раз рассказывала о нем с ночи, когда он спас ее и она с криком проснулась. Со временем Морбиус привык к ее ночным агониям.

Похоже, страхи Аманды проникли в его подсознание...

Морбиус стоял в темном коридоре неизвестного здания. Над головой мерцали флуоресцентные лампы, создавая тревожный стробоскопический эффект. Стены, казалось, дышали.

Сначала он был один.

А потом – нет.

Мартина появилась в противоположном конце длинного коридора. Увидев Морбиуса, она печально улыбнулась.

– Майкл, – прошептала она.

– Мартина! – крикнул он и бросился к ней.

В глубине души он понимал, что это лишь сон, но ему было безразлично. Морбиус бежал, а коридор становился все длиннее, и тогда вампир взвыл от ярости. Мартина молча и озадаченно смотрела на него. Почему он отказывался ей помочь?

Морбиус вдруг почувствовал, как что-то ползет по лицу, и хлопнул себя по щеке – оно лопнуло и влажно отпечаталось на ладони. Отдернув руку, он разглядел мертвого паука – кровь и внутренности распластались на его бледной коже, как на картинах экспрессиониста.

Еще четче ощущения ползания, еще больше пауков на лице. Он стряхивал насекомых, а их становилось всё больше, они взбирались по его ногам. Пол исчез под плотной копошащейся массой, пауки падали с потолка. Тысячи и тысячи пауков всех размеров и форм. Они кусали, жалили, лезли в рот и нос. Они покрыли все его тело целиком.

От веса насекомых Морбиус опустился на одно колено. Мартина была чуть ближе, но встать он не мог. Поднял покрытую паучьей тучей руку, потянулся к ней...

– Мартина... – прошептал Морбиус, чувствуя, как по языку и зубам бегут пауки.

– Почему ты не можешь мне помочь? – спросила она.

И исчезла во тьме.

МОРБИУСпроснулся с диким криком.

Медленно вдохнул и оглянулся: он по-прежнему был в камере. Боль немного отступила, однако есть хотелось зверски. Морбиус не помнил, когда в последний раз ему приходилось так долго голодать.

– Эй, ты там живой?

На мгновение Морбиус удивился и напрягся, готовясь к бою, однако память быстро к нему вернулась.

Джейк, сосед.

– Все в порядке, – резче, чем собирался, ответил Морбиус.

– Рад слышать, – ответил Джейк, не обращая внимания на не слишком дружелюбный тон. – В этих стенах часто кричат, уж я-то знаю. У каждого свой кошмар.

Морбиус встал и, ворча, потянулся, поднял руки над головой. Потом раза два обошел камеру по периметру, разминая ноги и внимательно осматривая стены в поисках слабых мест.

Ни одного такого не обнаружилось.

Погуляв так несколько минут, он сел на широкую плиту, служившую ему кроватью, и уставился на пол. Интересно, что его сведет в могилу быстрее: голод или скука?

– Отстой, да? – спросил Джейк, будто прочитав его мысли.

– Как ты здесь убиваешь время?

– Ну, пока тебя не было, болтал со студнем. Только он... или она... никогда не отвечал. Наверное, не мог издавать звуков. Просто поговорить с живым существом – и то праздник, понимаешь? – Джейк засмеялся и грустно вздохнул. Видимо, он часто так делал. – Еще что делаю? Сам с собой разговариваю. Отжимаюсь. Сплю. Кричу. Что еще в тюрьме делать?

Морбиус фыркнул, Джейк рассмеялся.

– Что смешного? – спросил Майкл.

– Неразговорчивый ты. Уважаю молчунов.

– Да... день выдался длинный. Весь год, уж если начистоту, трудновато пошел, – добавил он. – Наверное, я разучился разговаривать с людьми. Меня все злит. Я едва держу себя в руках, с трудом выношу свое отражение в зеркале. Оттуда на меня смотрит чудовище. И порой мне кажется, что я всегда был чудовищем...

Джейк начал было что-то отвечать, но его прервал странный шум – за толстыми прутьями решетки неподвижно стоял бородатый жрец в кроваво-красном балахоне. Он пристально смотрел на Морбиуса, в его взгляде без труда угадывалась жгучая ненависть, хоть на лице и сияла радостная улыбка.

– Доброе утро, Майкл.

Быстрее молнии Морбиус вскочил с холодной плиты и бросился к решетке.

– Стой, Майкл! – крикнул Джейк.

Слишком поздно.

Морбиус просунул руку между прутьев и острыми когтями прочертил на щеке жреца три неровные кровавые полосы. Но стоило пленнику коснуться решетки плечом, как все его тело пронзил электрический разряд. Майкла отбросило назад, он упал на спину: кожа на плече была покрыта волдырями и дымилась.

Он пролежал так несколько секунд, беспомощно моргая, потом перекатился на живот и встал, едва не свалившись снова.

Бородатый больше не улыбался. Морбиуса трясло от боли, однако он радовался даже мельчайшей удаче – пустил кровь служителю культа! Царапины получились глубокими, рваными, они змеились по щеке и прятались в бороде. На лице врага выступила кровь, она капала на пол и оставляла темные отметины на красном балахоне.