Марк М Одер - Конец Антропоцена [publisher: SelfPub]

Арина не могла справиться с губой и поэтому запихала ее в рот руками. И укусила. Ничего не произошло, но губа начала странно ныть. Когда она попробовала проделать это еще раз, ее по рукам ударил Герман. Руки были в крови.

«Как странно», – подумала Арина и снова отрубилась.

Арина пришла в себя очень скоро. Но все дальнейшее она запомнила, как резкие скачки кадров немого кино. «Двадцать пять секунд», – почему-то подумала она. И дальше начался отсчет.

Двадцать пять секунд. Внезапно наступает абсолютная… гробовая тишина. Она еще не понимает, что происходит. Все вокруг – плоское, как будто она попала в нарисованный двухмерный мультфильм. Какие-то черно-белые кадры. Правая сторона лица начинает дергаться в безумном вихре нервного тика: уголок губы задирается вверх, как в фильмах про Джокера, а глаз начинает часто-часто моргать. Герман пытается удержать ее, но она отпихивает его с какой-то нечеловеческой силой. Он отлетает вправо, в небольшой ров с водой. Арина делает движение влево, туда, где ее пытается схватить ее второй заместитель – Азур. Изо рта Арины вырывается странный… кошачий какой-то звук:

– Ар-р-р!

Она пытается бежать вперед. Бежать не получается. Не получается даже встать. Арина пытается ползком добраться до Вани! Туда, к нему! Ей нужно срочно добежать до Вани! Дойти до него! Он там, почти под десятком накидок… там. Ваня! Сейчас! Сейчас! Подожди! Держись! Ванька ближе всего к РА-3/14!!! Как он вообще посмел туда бежать без приказа!

Арина снова теряет сознание.

Вновь приходит в себя.

Обычное время теряется для нее. Только мелькающие кадры…

Пятнадцать.

В ушах снова гудит. Шея начинает болеть, грудь горит. Почему-то начинает болеть в разных частях тела. Боль притупленная, непонятная. Опять Герман наваливается на нее, пытаясь удержать ее на земле.

– А-а-а!!!! А-а-а-а! – Арина орет.

Арина кричит. В эти крики вложено все ее сознание и все силы, которые еще остались у нее.

Четырнадцать.

Арина отталкивает Германа и опять падает. Опять теряет сознание.

Как только Арина приходит в себя, пытается ползти вперед. Туда, к Ване! Она должна доползти!

Опять забытье!

Тринадцать.

Теперь ее попытки ползти вперед, сменяются частыми потерями сознания. Последняя попытка была прервана надолго. Она не видела этого. Не чувствовала. Минута! Внезапно! Бойцы начинают паниковать! Арина вся в крови! Абсолютно вся! Кроме, пожалуй, небольшого участка на лице.

Она то приходит в себя, то снова теряет сознание. Герман начинает раздавать ей пощечины: Хрясь! Хрясь!

– Арина!!!

Тихо, тихо! Тик-так, тик-так! Отчет снова пошел…

Двенадцать.

Герман что-то кричит. Арина слышит это как будто изнутри себя. Постепенно слух возвращается к ней. Очень маленькими шажочками. Раз, два, раз, два…

В какой-то момент к Арине возвращается музыка томографа: бум-бум-бум-бум, там-там-там-там. Бух-бух-бух-бух.

– А-а-а! – кричит Арина, хватаясь за голову.

Каждый вздох, каждое движение, каждый звук, как тысяча кинжалов в плоть. Больно! Невыносимо!

Одиннадцать.

Десять.

Девять…

Преодолевая боль, Арина наконец перестает отталкивать Германа, разворачивается и просто говорит ему:

– Пусти меня! Я должна найти Ваню! Я сама должна найти! Я твой командир! Это приказ: отпусти меня!

Герман застывает всего лишь на мгновение. И… отпускает Арину.

Арина же, волоча за собой правую ногу, на карачках ползет туда, где лежит ворох накидок, под которыми должен быть ее Ваня.

– Ваня! Ваня! Ванечка! Ваня! – крик Арины стынет в ушах Германа.

Он отпустил ее. Отпустил и запретил остальным бойцам и офицерам ее удерживать.

Арина падает и почти ползком добирается до накидок. Сверху накидка почти целая, только местами она в небольших дырках. И из-под накидки вытекает большая лужа бордовой краски. Арина встает на колени и начинает медленно и осторожно снимать накидку. Это не краска.

Восемь! Семь! Шесть! – стучит набатом в виски.

Пять!

Под первой накидкой – остальные. Они разорваны. Все в разных местах. Арина откидывает их все: накидку за накидкой. И начинает громко, протяжно дышать.

Внизу. Кровь. А Вани нет! И немного мяса, разорванного мяса. А Вани там нет! Осколки костей. Но! Вани! Там! Нет! И остатки пальцев. Это пальцы ног. Это все, что осталось. Просто ноги были в берцах. И все. Больше ничего. Раскуроченный жетон с именем. И много крови. Большинство ее уже почти впиталось в землю. А Ваня? Где Ваня?

– Ваня?! Ваня, где ты?

Арина начинает отбрасывает в стороны то, что когда-то было специальными накидками.

Она ползает вокруг, поднимает и ищет. Ищет Ваню. Где он? Где он???!!

– Почему кровь?! Почему кровь? Почему кровь?! – кричит Арина.

Голос из эха перерастает в дикий клич и врезается всем своим звуком и весом в Аринину голову обратно! Больно!

– Ваня! Ваня!! Ваня!!!

Четыре… Три… Два…

Арина ползает вокруг накидок, стараясь не задеть рукой или ногой то, что находится там. Красное. Немного перемешанное с костями. Арина не верит, что это было Ваней. Что Ваня стал этим. Что Вани нет. Что теперь Вани нет!

– Нет! Нет! Нет! Нет! Нет!

Арина бьет себя по лицу, рвет на себе одежду:

– Нет! Нет! Нет! Это не Ваня! Это не Ваня!! Это не Ваня!!! Это не Ваня!!!

Но…

Один!

Это – Ваня! Это то, что осталось от Вани. Это то, что когда-то было Ваней. Это ВСЕ, что осталось. Ничего больше нет! Раскуроченный жетон, пара осколков костей, остатки нескольких пальцев и земля, которая уже почти впитала то, что когда-то было мальчишкой.

Арина сидит около потухшей жизни чьего-то сына, единственного сына. Солдата и гражданина своей страны. Она качается взад и вперед, обхватив себя руками. На землю, которая уже впитала кровь Вани, капает кровь Арины. И земля впитывает в себя и ее.

– Герман! Герман, ты меня слышишь? Это приказ!

– Арина, тебе только швов наложили десятка четыре минимум.

– Герман! Я отвечаю за всех своих ребят! И ждать

выздоровления я не могу! Подгони машину! Я прошу тебя не только, как подчиненного, но и как своего друга. Я не могу ни спать, ни есть, ни спокойно лежать здесь. Я обещаю тебе, что мы съездим и вернемся обратно! И привези мне другой комплект формы. Пожалуйста!

На другом конце провода повисло тяжелое молчание. Арина вздохнула.

– Через пятнадцать минут буду у выхода, – после некоторых раздумий произнес Герман.

– Давай, машину лучше оставь у ворот. А сам поднимешься сюда с формой, поможешь мне.

– Хорошо.

Арина повесила трубку и села на край кровати. Все ее тело было в повязках и эластичных бинтах. Действие обезболивающего начало проходить, и Арину все сильнее и сильнее пронизывали разряды болевых молний. Но просить обезболивающее сейчас нельзя. Вколют укол, и она заснет, а сейчас этого допускать никак нельзя. Нужно доехать до родителей Вани.