Марк М Одер - Конец Антропоцена [publisher: SelfPub]

Через двадцать минут в дверь аккуратно проскользнул Герман. Он быстро подошел, оставил комплект формы на краешке кровати и собирался уже выйти.

– Нет, останься. Нужно быстрее. Тебя кто-нибудь заметит, и начнутся вопросы: а кто, а что, а зачем? Я быстро. Просто отвернись.

Одеваться оказалось гораздо труднее, нежели рассчитывала Арина. Боль не отпускала. И каждое движение давалось с огромным трудом.

– Герман, помоги, пожалуйста!

Герман сочувственно посмотрел на нее, потом со всей осторожностью помог надеть на больную руку рукав, начал застегивать пуговицы.

Арине казалось, что прошла целая вечность, прежде чем последняя пуговица оказалась застегнутой.

Арина прошла к крючкам у входа, на которых висело несколько белых халатов. Взяв один из них, Арина также с трудом, с помощью Германа надела его поверх формы.

– Идем! – сказала она Герману.

Аккуратно, стараясь не показать, что каждый шаг для нее является огромным мучением, Арина вышла с Германом из здания больницы. Пройдя к машине, она с трудом, при поддержке Германа, опустилась на сидение. И только когда ремень безопасности щелкнул, измученно закрыла глаза.

До деревеньки Бутынь, что по Минскому шоссе, Герман, по московским меркам, доехал достаточно быстро. Всего за час с небольшим он домчал за рулем старенького «мерседеса» до двухэтажного домика. Великолепные резные ворота, перед которыми они остановились, говорили о том, что хозяева, скорее всего, сами участвовали в создании этих самых ворот. Вообще все, что касалось и участка, на котором стоял дом, и самого дома, как бы говорило о том, что тут живет хозяин с золотыми руками. Каждый кустик был подвязан, каждое деревце было окопано и находилось за маленькой оградкой. Газон был аккуратно подстрижен, а дорожки, которые расходились по всему участку, хотя и были уже совсем не новыми, оставались по-прежнему ухоженными и чистыми. Было видно, что и в дом, и во всю прилегающую территорию вложили душу. Если бы не обстоятельства, в связи с которыми Арина оказалась здесь, она бы с удовольствием прогулялась по этим дорожкам и полюбовалась бы на сад.

Арина подала знак Герману остаться и вышла из машины. Осторожно толкнув калитку, она вошла во двор одна. Вошла, чтобы сообщить о смерти единственного сына родителям, которые в нем души не чаяли. Что может быть ужаснее для руководителя? Арина мысленно дала себе слово еще тогда, когда погиб Ваня, что о его смерти она сама сообщит его отцу и матери. По-другому она не могла поступить.

Сделав два шага по дорожке, ведущей к дому, она огляделась: может быть, тут собака? Нет, никаких признаков животных не было. Вдохнула как можно больше воздуха и тут же, почувствовав резкую боль, выдохнула – ранение еще давало о себе знать. Собравшись с силами, Арина прошла ко входу в дом и громко постучала во входную дверь.

Через несколько минут дверь открылась. На пороге стояла сгорбленная старушка… Именно старушка, хотя с виду женщине было не больше пятидесяти пяти. Было видно, что она недосыпает, недоедает. И пока что на лице ее была заметна только тревога, не скорбь.

Арина решила, что это мать Вани.

– Добрый день! Вы Никанорова Надежда Владимировна?

Женщина вопросительно посмотрела на Арину. Надежда Владимировна была маленького роста и щуплого телосложения. Арина рядом с ней смотрелась просто гигантом.

– Да, это я. Чем могу вам помочь?

– Меня зовут Арина Грик. Я являлась командиром роты, в которой служил ваш сын. Могу я пройти?

Мать Вани растерянно отступила, давая ей дорогу. Арина вошла и жестом пригласила Ванину маму присесть. Та села. А Арина осталась стоять.

– А где отец Ивана?

– Он уехал в Москву, у него дела какие-то. Я не обратила внимания. С тех пор, как Ваня ушел на фронт, я сама не своя, почти не слышу, что мне муж говорит. Мысли совсем не там. А почему вы сказали «в которой служил»? А сейчас он где служит? Я вас что-то не понимаю.

Арина сглотнула и резко выдохнула. Собравшись с силами, сказала:

– С прискорбием сообщаю вам, что рядовой Иван Никаноров погиб при исполнении особого задания. К сожалению, спасти его не удалось. Как и вывезти тело с поля боя. Останки вам передадут в закрытом гробу. Мне удалось сохранить его фуражку и привезти его вещи – те, что остались.

Арина протянула грязную Ванину фуражку, а также нательный крестик и часы, которые он снял, уходя на это задание, и оставил в бронетранспортёре. Ванина мать, взяв вещи долго… очень долго смотрела на них, а потом зарыдала.

Через некоторое время звуки плача стихли. Арина продолжала стоять, не решаясь подойти к убитой горем матери. Еще спустя несколько минут руки матери скользнули к вещам Вани, а лицо исказила одновременно страдающая и злая гримаса. Это было понятной реакцией. Но готовой к ней Арина не была, хотя она прекрасно понимала, что родители будут обвинять в первую очередь ее.

– А почему ты, гадина, жива? Почему? Почему от Вани ничего не осталось? Почему ты жива??!!

Мать резко подскочила, прижав вещи Вани одной рукой к себе, она бросилась к кухонному столу и схватила огромный тесак для мяса.

Арина не двинулась. Вообще внешне она выглядела почти спокойной. Но внутри нее билась мысль: что делать? Бороться с Ваниной мамой было бы трудно из-за перебинтованной полностью руки, остальных повязок и все еще тревожащих ее ран. И вообще… как можно бороться с убитой горем женщиной, тем более, когда Арина и сама чувствовала вину за то, что не оказалась рядом с Ваней, не смогла его защитить.

– Это ты виновата! Как может баба быть в армии? Сука! Ты виновата! Это ты не должна жить!!!

Постепенно Арина переместилась в центр комнаты, а мать Вани оказалась стоящей спиной к входной двери. Арина почувствовала, что из-за резких движений разошлись края у нескольких больших ран, и кровь заструилась вниз по спине, по груди, по рукам, по бедрам. Закусив губу от боли, Арина стояла и смотрела на мать Вани. Она не знала, что может произойти в следующий момент. Бросится ли мать Вани на нее с ножом или с каким-нибудь подручным предметом? Или же эта женщина начнет рыдать или же что-то сделает с собой…

– Мне очень-очень жаль… – начала было Арина.

– Заткнись! Сволочи! Гады! Нелюди! Единственный сын! – голосила убитая горем мать.

В этот момент распахнулась входная дверь, и в дом вошел высокий мужчина. Арина отметила, что он был уже немолод, но статен и высок. При взгляде на него создавалось впечатление, что это был Ваня, только лет на сорок старше.

Мужчина посмотрел на жену, потом шагнул к ней и прижал к себе так сильно, как только мог. Жена зарылась в его рубашку, беззвучно рыдая, только иногда, крайне редко, всхлипывая в голос. Тесак выскользнул у нее из руки и упал с грохотом рядом с ботинком мужчины.