Марк М Одер - Конец Антропоцена [publisher: SelfPub]

– Скажу сразу, это плохо. И еще… зашивать лучше в больнице. Я могу наложить повязку, но с собой у меня нет всего необходимого. К тому же у вас, судя по всему, глубоко повреждены мягкие ткани и, самое главное, сухожилия. Нужен хоть какой-то наркоз. Впрочем, давайте осмотрим на свету. Вы позволите мне войти?

Ничипоренко открыл дверь и жестом пригласил Каца пройти. Остальные привязали псов к ближайшему дереву и также вошли. Оставшись на улице собаки, продолжили лаять.

Арина поняла, что именно сейчас, пока псы привязаны к дереву, у нее есть шанс. Нагнувшись, она осторожно, побежала вдоль стены дома. Обогнула его по периметру. Когда она шагнула прочь от дома, сделала несколько первых шагов, наверху, в доме, включился свет. Почти ползком Арина добралась до неосвещённого участка и также ползком перебралась к краю дороги. И только оказавшись далеко от фонарей, она перебежала на другую сторону. Когда дом, где остался Ничипоренко, скрылся из виду, Арина ускорила шаг. А потом, поняв, что уже можно включить фонарик, побежала.

Вот уже показались вдали фонари, освещавшие прилегающее к казармам пространство, вот и сами казармы вынырнули в свете фонарей. Арина уже почти без сил направлялась в их сторону, когда далеко позади она услышала уже знакомый лай. До ее казармы оставалось каких-то пятьсот метров, но Арина побежала. Побежала так, как никогда не бегала. Ноги почти не слушались ее, дыхалка была уже полностью сбита, и вдохи получались очень болезненными. В глазах стало темнеть, но Арина бежала так быстро, как только могла.

Вот уже показалась ее казарма, она увидела открытое окно, из которого она уже выбиралась, выпрыгивала сегодня. Тогда, несколько часов назад, запрыгнуть обратно для нее не составило бы труда, но сейчас сил не осталось вообще. Собаки почти догнали Арину, между ними оставалось не больше пятидесяти метров, когда Арина повисла на откосе своего окна. Она смогла занести только руки и голову. Подтянуться дальше сил не оставалось вообще. В этом бессилии, навалившемся на нее, она зажмурилась и поэтому, открыв через некоторое время глаза, не сразу поняла, что уже лежит на полу, а над ней на корточках сидят Алик и Иван.

Со времени отбоя они по очереди дежурили у окна, поскольку поняли, что что-то случилось. И когда была смена Ивана, он увидел бегущую Арину и, разбудив Алика, успел вместе с ним схватить и втащить ее внутрь казармы до того, как собаки вцепились ей в ноги.

– Ты где была? – прошипел Иван.

Арина, ничего не ответив, закрыла глаза. Губы задрожали, потом исказились в гримасе боли. Арина так тяжело и громко дышала, что это было больше похоже на рыдания. Но постепенно она взяла себя в руки.

– Мне нужно вам все рассказать, – сказала она. – Но сначала, прошу вас, дайте мне, пожалуйста, воды. И спасибо, что спасли меня!

Алик сбегал и принес воды. Арина выпила всю бутылку и, вытерев губы, сказала:

– Спасибо! Давайте отойдем подальше от спящих. Я не хочу, чтобы нас услышали. Но сначала скажите, как Герман?

Иван пожал плечами и шепотом сказал:

– Вот знаешь, я надеялся, что ты все объяснишь. Мы приходим, а Герман спит. Спит как убитый. Не реагирует ни на что. Тебя нет. После отбоя мы, конечно, забеспокоились. Потормошили Германа. А он ни бе ни ме. Что-то проблеял и снова вырубился. Единственное, чего мы смогли добиться от него – это пары слов. Он только и повторял, что ты пошла за какой-то наградой. Вот как так можно-то?

– Я все расскажу, – сказала Арина.

Минут двадцать Арина шёпотом рассказывала все, что с ней приключилось. При этом про Наталью она не сказала ни слова, обмолвившись только, что ее предостерег доброжелатель.

Когда Арина произнесла последнее слово, повисло тяжелое молчание. Несколько минут каждый обдумывал сложившуюся ситуацию про себя. Мужчинам явно было сложно как-либо утешить Арину. Но все понимали, что подбодрить нужно. Первым решился нарушить молчание Алик. Он решил сходить к Наталье в комнату и попросить что-то для обработки ран. Не услышав возражений, Алик тихо удалился. Направился к старшему офицеру по казармам, Наталье Стромовой.

Отдельная комната, в которой она обитала, располагалась в конце казарм, и окна ее выходили в сторону жилища старших офицеров. В принципе, Наталья могла проживать и в офицерских домах, но она не видела в этом смысла. Здесь она жила в своей собственной комнате. И хотя комната была невелика – всего около пятнадцати квадратных метров, – зато никаких пьяных офицеров по ночам. Младшие офицеры – в твоем собственном подчинении. С начальством сталкиваешься исключительно по мере необходимости. Все, что нужно для жизни, – под рукой. Рядом охрана. Даже отправка на фронт с основным составом ей не угрожала. В общем, всего, о чем Наталья могла мечтать за годы службы в армии, в данный момент, у нее было с лихвой. Поэтому, когда среди ночи в дверь ее комнаты раздался стук, она была только очень удивлена. Но даже минимальной досады от того, что ее разбудили, она не испытала.

Наталья внешне была настоящей русской красавицей: длинные, цвета соломы, волосы, как правило, собранные в тугой красивый хвост; серо-голубые глаза и мягкий взгляд; небольшая, но красивая округлая грудь; покатые бедра. Она не была худышкой, скорее, имела красивые женственные формы. На таких формах армейская экипировка выглядит красиво, но в тоже время немного нелепо. Да и сама Наталья, в общем, совсем не обладала армейским характером. Но отец-полковник, который всю жизнь мечтал о сыне, как мог воспитывал в ней бойцовский характер. С двух лет он учил ее маршировать, в четыре отдал на рукопашный бой, а в семь – Наталья встречала первое сентября в кадетском корпусе. Мать Натальи была мягкотелой, можно даже сказать, совершенно бесхарактерной, поэтому полностью подчинялась мужу. В итоге никакого, в общем-то, выбора у Натальи и не было. Она была единственным ребенком в семье, и даже сама мысль начать им перечить ей в голову не приходила. Отец был очень честным и справедливым человеком, поэтому эти качества характера ей прививались с детства. Единственное, что было неправильным в ее жизни – это назначение сюда, в часть, в качестве офицера – главного по казармам. Это назначение было пролоббировано ее отцом, хотя он был убежден, что у нее и так все отлично получится. Надо сказать, что Наталья действительно вполне со всем справлялась. Она настолько хорошо ладила с людьми, разрешала любые конфликты, что руководство назначением осталось полностью довольно. А сама процедура назначения однажды просто стерлась из памяти всех, кто здесь работал.

Наталья открыла дверь. На пороге стоял немного озадаченный Коля, который сегодня был комендантом этой части казарм. И, собственно, пройти к Наталье можно было, только доложив о цели визита ему. Коля тихо сказал: