Марк М Одер - Конец Антропоцена [publisher: SelfPub]

Вернулись они достаточно быстро, когда все уже встали и собирались выходить на свой последний завтрак в этой части. Ковальский и Смирнов оставили подручных на улице и прошли мимо уже стоящих на улице и ничего не понимающих Германа, Арины, Алика и Ивана в служебную комнату.

– Почему нас не разбудили? Вы ходили без нас? Что происходит? – обратился к ним на повышенных тонах Алик.

– Вам все скажут ротные офицеры. Сейчас они переговорят и выйдут, – ответил Марсель.

– Нет, ты сейчас мне ответишь! – заорал Алик.

Арина с Германом и Иваном подхватили Алика и оттащили в сторону.

– Алик. успокойся! Ты своими воплями делу не поможешь! – тихо сказал Иван.

– Мы сейчас все узнаем! Я тебе обещаю, что узнаем. Пожалуйста, успокойся, – сказала Арина.

Алик стоял с красными от недосыпа глазами. Его немного качало, мутило и вид в целом был ужасным. В отличие от других членов команды Алик не смог заснуть сразу. Он не спал почти до пяти утра, после – уснул, но спал некрепко и видел во сне всякие кошмары. Памятуя об этом и учитывая вчерашний стресс и то, что домой они вернулись почти в половине четвертого, неудивительно, что выглядел он ужасно.

Остальные бойцы рот Смирнова и Ковальского уже отправились в столовую, а Алик и компания стояли, ожидая выхода офицеров.

Когда, наконец, в дверях показались Смирнов и Ковальский, они как-то странно посмотрели на всех и Ковальский сказал:

– Давайте поговорим после завтрака. Вам надо успеть поесть и собраться. Первые машины прибудут после трапезы. И мы начнем загружать вещи и технику.

– Ну уж нет! Хера себе, б…ть! Вы че, ох…ли?! В чем дело, говорите сейчас же! – заорал Алик.

Его сильно трясло. И он явно готов был броситься на Смирнова и Ковальского.

– Алик, замолчи! – рявкнули одновременно Герман и Иван.

– Да пошли вы все! И ты, и ты, и ты! – показав в конце и на Арину, заорал Алик.

Ковальский подошел и посмотрел в глаза Алику. От этого пронзительного взгляда Алик перестал вырываться и только зло смотрел на Ковальского. Последний явно нервничал и тоже был зол. Закурив сигарету, он приглушенно сказал:

– Там ничего нет. Ни-че-го! Вообще! Там все идеально. Все замки работают. Все на месте. Нет ни крови, ни бухла, нет даже проема в стене. Даже окно, которое было в душе, уже прикручено. Как будто все, что мы видели вчера, – просто сон наркомана. Вот так. Мы с Димкой просто не знали, как вам это все сказать.

Четверо товарищей по несчастью стояли как вкопанные, с открытыми ртами, уставившись на Ковальского и Смирнова и ничего не понимая. Алик стоял и глотал ртом воздух. Никто не мог произнести ни слова.

Первым нарушил молчание Иван:

– И что делать дальше? Идем к Килько!

– С чем? С чем, мать его, мы пойдем? Что мы скажем? У нас нет ни одного доказательства! – постепенно повышая голос, проговорил Ковальский.

– Ну, человек пропал…

– Да, чуть больше суток прошло. Никто дергаться не будет. Мне кажется, вы все должны понимать. Я думаю, те, кто это сделал, что-то затеяли. И дай бог, чтобы это «что-то» не было подставой одного из нас или из вас. Ибо, честно говоря, у меня очень нехорошие предчувствия!

– Да, срать на все! Мы должны ее найти! Должны! – Алик орал так, что, наверное, его могли услышать и в столовой.

И тут вперед вышел Смирнов:

– Значит так, мы не будем пороть горячку. Ты идешь, завтракаешь, а потом мы приведем сюда медсестру. Тебе вколют успокоительное, и ты заснешь. И будешь спать до вечера! Ты неадекватен. Если ты не понимаешь, чем тебе это грозит, то я могу рассказать. Если ты неадекватным приедешь в часть, неадекватным попадешь на фронт, то ты и вести там себя будешь неадекватно. А это значит, что ты подставишь всех, кто будет там. Из-за тебя могут погибнуть многие. Из-за тебя может погибнуть вообще вся рота. Ты это понимаешь? Если у тебя нет желания вести себя адекватно, то иди и записывайся в отряд смертников. А мы сейчас пойдем к Килько и побеседуем. И я не желаю больше слышать от тебя криков. Я и так, честно говоря, был к тебе излишне добр. Арина, ты с нами.

Арина смущенно посмотрела на Алика, качнула головой, как бы извиняясь, и пошла за Смирновым.

Метров пятьсот они шли молча. Потом Смирнов сказал:

– Арина, я неплохо отношусь ко всем вам. Но Алик сейчас становится действительно опасным – и для себя, и для других. Учитывая, что он сейчас в нашей роте, особенно он опасен для моих людей. Я не совсем в курсе, что у них за отношения с этой девушкой, хотя и понимаю, что в любом случае он за нее волнуется.

Арина открыла рот, чтобы начать объяснять про Анну, но Смирнов поднял указательный палец, как бы прося ее немного помолчать.

– Я еще не закончил. Послушайте меня, пожалуйста!

Мы окажемся завтра там, где не будет ни прошлой вашей жизни, ни этого пограничного состояния, как здесь. Нас всех сформируют и отправят на фронт. Полком ли мы отправимся, или батальоном, или же частью, я не знаю. У всех будет какое-то задание. И, возможно, оно будет особенным. Возможно, надо будет тихо сидеть и ожидать того, за чем нас отправили. Понимаешь? А сможет ли он? Не подставит ли он своим поведением под удар всех? На фронте не будет ни «пожалуйста», ни «спасибо», ни нормального сна, ни отдыха. А знаешь, что будет? Кровь, кишки, оторванные руки, ноги, опять кишки, говно, которое вылетело из кого-то, когда его разорвало. И страх будет, и ненависть, и желание убежать, и заплакать захочется не только девушкам, но и парням. И потеря боевых товарищей будет. И любая, даже самая маленькая, ошибка или оплошность будет роковой. Понимаешь меня? Я знаю, ты адекватна. Но я также знаю, что Алик стал твоим другом, как и Герман, как и Иван. Но спроси себя, если из-за Алика погибнет кто-то еще, ты его простишь? Например, если погибнет Яков? Я не просто так повысил Якова. Он очень толковый парень. И при этом он молод. Но самое главное: он уже побывал в паре передряг. И у него есть качество, которое неоценимо на фронте. Несмотря на страх и боль, он выполняет приказы. И пытается помогать другим. Он ценный член моей небольшой команды.

Смирнов замолчал. Они шли дальше.

Вот вдали показался дом генерала. И тут в разговор вступил Ковальский:

– Арин, Дима пытается сказать, что лямур, который тут устроил господин Худайберенов, вообще не по уставу, и должен караться, потому что идет война. И что бы дальше ни случилось, либо Алик возьмет себя в руки, либо ему придется идти в отряд смертников. Если ты что-то хотела сказать, пока мы не подошли к дому старика, говори.

Арина пожала плечами:

– А что тут скажешь. И вы, безусловно, правы, и Алика мне жалко. Но я поняла, о чем вы. Мы попробуем его привести в себя как-то.

Подойдя к дому генерала, все бегло привели себя в порядок. Смирнов позвонил в звонок. На пороге появилась женщина лет шестидесяти пяти, небольшого роста, темноволосая, но с заметной проседью в волосах. Она с интересом посмотрела на Смирнова. В желтовато-карих глазах ее зародилась улыбка, которая мгновением позже осветила все ее лицо. Женщина явно была хорошо знакома со Смирновым, потому что кинулась и обняла его, приговаривая: