Ян Бадевский - Лимб

— Они на такое способны? — удивился Илорн.

— Еще как, — фыркнула Дайер. — Ты, верно, недооцениваешь наших врагов, Илорн. Что тебе известно о жнецах?

— Немногое, — признался гильдмастер. — Я читал о резне, которую они устроили на кораблях Демиургов во время Отката.

— У них собственная звездная империя, — перебила волшебница. — Ничем не уступающая Дверной Сети.

— И даже превосходящая нас, — добавил Гримлиэль. — Чужаки сумели захватить колонии в нескольких галактиках. Предтечам такое не под силу.

— Раньше было не под силу, — возразил Нге. — Что они могут сейчас...

В комнату снова влетел Драмос Невейский.

Ученый размахивал свернутым манускриптом и вопил что-то невразумительное.

Разговор пришлось прервать на самом интересном месте.

— Нашел! — академик подбежал к Гримлиэлю и сунул ему в руки сверток. — Вот оно!

Маг непроизвольно взял манускрипт. Серый, ничем не примечательный. Правда, в отличие от других пустышек, материал не походил на пергамент или папирус. Гримлиэль безошибочно определил животкань — забытую технологию, разработанную жителями Старой Земли.

— Животкань? — удивился Илорн.

— Она самая, — кивнул Драмос Невейский. — Мне сказали, в библиотеке хранится всего пять таких свитков.

По животкани никто не писал чернилами, на ней не делались оттиски. Сведения, содержащиеся в подобных свитках, были внедрены в материал еще на заре эпох, когда люди умели переносить информацию по незримым, эфемерным каналам. Свиток обладал внутренней памятью, а выводить тексты и изображения на поверхность следовало простыми касаниями.

Гримлиэль развернул свиток.

Животкань тотчас превратилась в тонкий и жесткий квадрат, готовый принимать запросы обладателя. Поверхность казалась угольно-черной и совершенно непроницаемой.

— Что здесь? — владыка провел кончиками пальцев по квадрату, словно смахивая крошки со столешницы. Свиток подернулся рябью и засветился молочно-белым внутренним светом.

— Сами посмотрите, — предложил академик. — Вы же владеете тер.

— Я много чем владею, — усмехнулся Гримлиэль.

И прикоснулся к свитку.

В центре квадрата высветилась черная надпись. Илорн со своего места не мог прочесть заголовок труда, но видел, как брови магистра поползли вверх.

— Это не тер, — тихо произнес Гримлиэль. — Вы что-то перепутали, уважаемый.

— Неужели? — опешил ученый. — Мне сказали, что тер. В картотеке служителей этот свиток значится как «Принципы закрытия вечных Дверей, изложенные в пересказе со слов Карины Никоновой».

— Карина Никонова, — на лице Молл Дайер проступил неподдельный интерес. — Разве это не...

— Завея, — опередил волшебницу Нге. — Ее истинное имя.

— Мне казалось, оно никому не известно, — ввернул Илорн.

— Заблуждение, — пожал плечами мастер ножей. — Нынешние поколения забыли про Завею, это верно. Даже службы в ее церквях перестали справлять. Но магистры нашей Гильдии бережно хранят память об истинном имени богини.

— Оно обладает силой? — поинтересовалась Дайер.

— Кто знает, — пожал плечами Нге. — Мы разбираемся в рунах. Привычная магия — не наш удел.

Гримлиэль поднял руку, призывая собравшихся к молчанию. Владыка читал свиток, перелистывая иллюзорные страницы легкими прикосновениями.

— Что это за язык? — не выдержал Драмос.

— Наречие Триумвирата, — буркнул Гримлиэль, не отрываясь от чтения. — То самое, на котором разговаривали строители Тшуммеха.

— Свиток привезен с Пацифиды? — догадался Илорн.

— Не факт, — покачал головой владыка. — Видишь ли, друг мой, в Триумвирате разговаривали на языке самой Завеи. То есть — на старобелорусском.

— Праязык, — восхитилась Дайер. — Основа всей магии.

— Именно, — Гримлиэль резко выпрямился. — Друзья, нам надлежит немедленно отправиться в Тшуммех. Пересказ может иметь ряд неточностей, но я питаю определенные надежды на успех.

— Разве нам не понадобятся каменщики? — спросил Илорн, откладывая свою книгу.

— Нам никто не понадобится, — ответил владыка. — Если способ рабочий, мы прямо сейчас закроем Дверь. И выпроводим жнецов из нашего мира.

— Я с вами, — глаза академика горели. — Именно я обнаружил манускрипт, помните?

— Конечно, — отмахнулся Гримлиэль. — Это ваше право, академик.

— Нам стоит позвать Вячеслава, — заметил Нге.

— Так займитесь этим, магистр. Встречаемся через час в представительстве нашей Гильдии.

— Час? — в голосе Драмоса послышалось беспокойство.

— Сущие пустяки для паровых экипажей, верно? — не сдержалась Дайер.

Ученый исподлобья посмотрел на волшебницу, но промолчал. Столичное представительство Гильдии располагалось в нескольких кварталах от библиотеки.

— Ладно, — сжалился Гримлиэль. — Идем все вместе на Академическую Пристань. Оттуда по канатке домчимся за полчаса.

До Пристани они решили прогуляться неспешным шагом — магистру Нге требовалось время, чтобы связаться с Вячеславом. Хозяин Дверей куда-то запропастился, и его исчезновение не предвещало ничего хорошего.

Идти пришлось через лабиринт узких улочек с приткнувшимися на каждом углу антикварными лавками, частными алхимическими лабораториями и картографическими мастерскими. Сама Пристань была речной и примыкала к зашитому в гранит Трору — реке, давшей название самому могучему городу Запада. «Крепость в устье Трора» — так название столицы переводилось дословно. Река брала свое начало в каменных теснинах Ливонского Хребта и впадала в Бухту Радости.

Речная Пристань была одним из самых загаженных мест города. Тут непрерывно пыхтели пароходные трубы, из стоков сбрасывалась всякая дрянь, а к остановкам подъезжали механические дилижансы. Имелась и причальная мачта с браннерами, которые протяжно стонали, не желая подолгу дышать скопившимся смогом.

Рядом с причальной мачтой располагалась невысокая башня, переоборудованная под станцию магической канатной дороги. Именно туда и направилась компания, возглавляемая Гримлиэлем.

Крыша станции была плоской, ее окружал каменный парапет.

Утро выдалось прохладным, ветреным. Илорн, привыкший к теплому климату Троеморья, зябко поежился.

Тросы начали слегка подрагивать.

Со стороны императорского дворца к Пристани мчалась капсула.

Ветер прижимал блеклую траву к земле, хлопал полами одежды и запускал песчаные ручейки меж пологих холмов. Шорох и вой слились воедино, вросли в душу корнями однообразия.

По пустоши брели трое.

Мужчина и юная девушка носили серые балахоны, скрадывающие движения и силуэты. Оба шагали мягко, по-звериному. Странники не спешили, общались между собой скупо, отрывистыми фразами. Нижняя часть лица девушки была замотана шарфом. Путники были воинами, хотя с первого взгляда никто и не взялся бы судить, каким оружием они привыкли пользоваться.