Ян Бадевский - Лимб

Прошлое и настоящее.

Точки пересечения.

Вековой уклад летел в пропасть. Творцы стояли на пороге уничтожения собственной колыбели. Посторонние, враги человечества, хотели мира и боролись за будущее всего живого во вселенной. Жнецы обрушились на Преддверье в попытке защитить от катастрофы свою империю. Архивариусы перестали соблюдать нейтралитет и вышли из тени.

Дверная Сеть вновь погружалась в хаос.

А осень вступала в законные права.

Ноги и лапы шуршали по палой листве. Груды листвы, до которой еще не успели добраться местные дворники. Стимбург зябко укутывался в октябрь. Стояли последние погожие деньки, характерные для средних широт необъятного человеческого муравейника. Еще неделя — и на головы прохожих обрушатся нескончаемые дожди. Листья прилипнут к брусчатке, в сточных канавах поселится грязь, дома будут серыми и мрачными, а лица горожан — неприветливыми.

Всё это произойдет позже.

А сейчас Ольгерд с наслаждением вдыхал ароматы осени. Первые признаки гниения, дым из печных труб.

В овощной лавке на углу продавались тыквы.

...Процессия остановилась у ворот полковника.

Коэн протянул руку и нажал кнопку электрического звонка. Разумеется, никаких звуков он не услышал — дом построен слишком далеко.

Несколько минут ничего не происходило.

Потом в отдалении грохнула дверь, раздались шаги. Некто спустился с парадной лестницы и двинулся к воротам по каменной дорожке. Остановился. Прокашлялся.

— Что вам угодно? — голос был старческим. — Господин полковник велел не беспокоить.

— Мы хотим встретиться с гостем полковника Макгрегора, — сообщила Вэй. — Сол Динмарк, если не ошибаюсь.

— Полковник живет один, — дворецкий говорил неуверенно. — И не принимает гостей.

— Передайте господину Динмарку, — с нажимом произнесла Вэй, — что у ворот — Карина Никонова.

— Мне ваше имя ни о чем не говорит.

— Передайте. Мы подождем здесь.

Мгновение дворецкий колебался.

Потом до слуха Ольгерда донеслись удаляющиеся шаги. Походка у пожилого слуги была шаркающей.

— Ты можешь ошибаться, — заметил Коэн, глядя в бездонное голубое небо. — Что, если полковник Макгрегор — это всего лишь полковник Макгрегор?

Вэй покачала головой.

И не стала ничего объяснять.

Рык всю дорогу вел себя смирно. Не гонял ворон на Каштановом бульваре, не отправлял разум в ментальные прогулки по квартирам горожан. Видимо, предчувствовал серьезный разговор. Или просто старел...

Визитеры молчали.

Хотелось наслаждаться теплой погодой, припекающим солнцем, красно-желтым лиственным морем.

Не тратить время на пустые слова.

Тем более, что всё уже давно сказано. Аргументы приведены, решения приняты, пути намечены.

Ожидание — больше им ничего не оставалось.

Щелкнул замок.

Отворилась неприметная калитка.

Коэн потянулся к створке и легонько толкнул. Во дворе никого не оказалось. Обычный каменный мешок, заполненный клумбами, карликовыми деревьями и аккуратно постриженными кустами.

Дом был трехэтажным, массивным и невероятно древним. С высоким крыльцом, резной двустворчатой дверью, причудливыми башенками-эркерами и крытой террасой с колоннами. Глаза Ольгерда заблудились в изгибах и изломах черепичной крыши, украшенной тремя мансардными вставками и здоровенной печной трубой. На верхушке центральной башенки поскрипывал флюгер, отлитый в виде якоря.

Вэй направилась к дому, остальные последовали за ней. С крыльца спустился дворецкий. Пожилой мужчина, как и следовало ожидать. Серый костюм-тройка, начищенные до блеска ботинки. Рыжие бакенбарды и очки с круглыми стеклами.

— Полковник и господин Динмарк примут вас, — невозмутимо заявил дворецкий. — Прошу за мной.

Удивительно, но по поводу Рыка не последовало никаких комментариев. Судя по всему, Демиурги хорошо понимали, кто заявился к ним в гости.

Ольгерд и его спутники проследовали в дом, оказавшись в необъятном холле. Стены помещения были обшиты ореховыми панелями. Слева обнаружилась ниша, занятая громадным платяным шкафом. Прямо — дверь, ведущая то ли в столовую, то ли в бильярдную. Справа по периметру холла начинала закручиваться лестница с коваными перилами и широкими деревянными ступенями. С потолка свешивалась люстра, стилизованная под средневековье — колесо, бронзовые накладки и электрические лампочки, напомнившие Ольгерду свечи. А еще в холле имелась стойка для тростей. В углах — настенные лампы с матерчатыми абажурами. Электрические, в духе последних веяний.

Дворецкий молча указал на лестницу.

Раздеваться никто не планировал. На улице по-летнему жарко, и никто из визитеров не удосужился прихватить с собой плащ или пальто.

Ступеньки не издали ни единого скрипа.

Даже под рлочьими лапами.

Лестница вывела гостей на узкий внутренний балкончик, упиравшийся дальним торцом в распахнутую настежь дверь. Деревянные квадраты доходили до середины восточной стены. Дальше — классическая штукатурка и белая краска. Картины с героическими предками полковника, как же без них. Левая часть галереи представляла собой отполированную и покрытую лаком балюстраду.

Дворецкий с завидной проворностью опередил Вэй, шагнул в освещенный проем и громко провозгласил:

— Госпожа Никонова и ее сопровождение!

Послышался спокойный мужской голос:

— Спасибо, Алексей. Ты нам в ближайшее время не понадобишься.

Дворецкий покинул комнату и направился к лестнице. С достоинством, выработанным десятилетиями службы.

— Проходите, — второй голос, более низкий, казался недовольным.

Просторная гостиная чем-то напомнила Ольгерду владения Люциуса Делрея. Основательность, роскошный декор, лепнина на потолках. И внушающая уважение пасть камина у дальней стены.

Полковник Макгрегор стоял у каминной полки, скрестив руки на груди и хмурясь. Ольгерд безошибочно понял, что перед ним — хозяин жилища. Крепкое телосложение, китель со знаками различия, отглаженные брюки и черные туфли. В правой руке полковника дымилась трубка. Отставной военный носил клиновидную бородку и усы. На вид ему было не больше пятидесяти. Впрочем, Ольгерд уже знал, что личина полковника — это ширма для наблюдателя Демиургов. Макгрегор на протяжении четырех тысяч лет «умирал» и «воскресал», притворяясь своими потомками. Держался в стороне от светских раутов, максимально ограничивал круг общения. Соседи плохо представляли образ заслуженного офицера — тот ни с кем не пересекался и почти не выходил из дома. Разве что по ночам или ранним утром. Вэй пояснила, что Макгрегор — подлинная фамилия наблюдателя. Вереница имен вообще не играла никакой роли.

Второй обитатель дома прилетел на звездолете, который сейчас парил в тени деревьев заднего двора.