Ян Бадевский - Лимб

Где-то проснулся и захныкал ребенок.

Послышался голос матери, убаюкивающей младенца.

Мастер ножей остановился перед воротами собственного дома. Постоял, вслушиваясь в тишину дома. И, стараясь не шуметь, сдвинул щеколду калитки.

Под ногами зашуршали палые листья.

Его ждала Мерт.

— Папа! Смотри, что я нарисовала!

Кареглазая малышка пяти лет от роду протягивала отцу салфетку с непонятными каракулями. В правой руке девочка сжимала черный карандаш. Улыбнувшись, Ольгерд взял листок бумаги, рассеянно посмотрел на очередной шедевр дочери. И едва не поперхнулся горячим кофе.

— Что с тобой? — Мерт отвлеклась от панорамы за окном.

На салфетке была выведена руна.

Райдо.

Такое не нарисуешь случайно — это не стрелочка Тиваза и не косой крест Гебо. Пятилетняя Вэй старательно вывела знак, который ей никто не показывал. Ольгерд точно не показывал. Во-первых, не видел смысла в бесполезном знании. А во-вторых, не горел желанием воскрешать свое старое ремесло из пепла.

— Райдо, — узнала Мерт.

Жена мастера ножей хорошо разбиралась в рунах.

Они сидели в одном из новомодных кафе, прилепившемся к канатной станции Вьюжного полуострова. После обрушения Сети канатка перестала быть магической, а тросы приводились в движение электричеством. Тем самым, которое уже вовсю использовалось стимбуржцами. Дополнительное ускорение кабинам придавали колесные конвейеры. Само кафе располагалось на небольшом скалистом уступе — отсюда открывался прекрасный вид на посадочное поле.

Вьюжный полуостров был выбран императором для строительства космопорта.

Труднее всего было привыкать к мелочам. Даже не к звездолетам, висящим над каменными плитами во время прибытия. И не к сооружениям, вырабатывающим электричество в промышленных масштабах. Не к пропасти между паровыми экипажами, лампочками на проводах и машинами, умеющими путешествовать через лимб. Не к первым вычислительным устройствам, помогающим людям обрабатывать информацию. К мелочам.

Взять, например, салфетки.

Раньше бумага стоила бешеных денег. Книги обладали ценностью, сопоставимой с бриллиантовыми колье или доспехами тяжеловооруженного конного воина. Сегодня в пригородах пыхтят целлюлозные фабрики, дети учатся писать в тетрадях, а салфетки лежат на столах в каждом заведении. И всё это — за десять лет.

Технологии хлынули в Преддверье.

Мир изменился.

Поначалу было тяжело. Обрушения конструкций с магической поддержкой, голод в странах, привыкших платить волшебникам за вызов дождей. Испорченные амулеты, утратившие силу целебные снадобья. Застрявшие в иных измерениях владельцы переделанных домов. Мертвые фамильяры. Корабли-призраки с Пацифиды, у которых отказали компасы. Маяки, переставшие работать. Погибшие под лавинами и оползнями города, до этих пор защищаемые стихийниками...

Не обошлось и без кровопролитных войн.

Дети ветра против Северного Урхата. Равнинное Царство, сцепившееся с Хо-Шаном. Взрыв преступности в Трордоре, Улкундаре и Танневергене. Облачные Скиты, утратившие возможность торговать с иными мирами...

Без Архивариусов и Содружества Преддверье не сумело бы пережить смутные времена. Но Координационный Совет сдержал слово и выделил помощь тем, кто лишился Дверей.

Всё это — история.

— Хочешь, еще нарисую? — Вэй смотрела на папу.

— Конечно, — улыбнулся Ольгерд. — Только скажи папочке одну вещь.

— Какую?

— Откуда тебе известна эта руна.

Малышка засмущалась, а потом тихо произнесла:

— Я не знаю.

— В смысле?

— Ну... — Вэй засопела, а потом выдала: — Мне приснилось.

Ольгерд вздрогнул.

— Нам пора, — Мерт решила перевести разговор в иное русло. — Звездолет прибывает с минуты на минуту.

Жена, разумеется, преувеличивала. Ей хотелось прогуляться, подышать осенью до того, как они сядут на браннер, отбывающий к тропическому Миядзаки.

Ольгерд достал из кармана жилетки кошелек, щелкнул кнопкой, порылся внутри, извлек парочку потертых купюр. Сунул под пепельницу. Деньги тоже стали бумажными, хотя мелкие монетки кое-где еще ходили. Никто больше на носил звенящие мешки на поясе. Кошелки стали квадратными, появилось новое словечко — портмоне.

Семья поднялась со своих стульев.

Первой на продуваемую всеми ветрами террасу выбежала Вэй. За ней двинулась Криста, старшая дочь. Родители покинули кафе последними. Стояла ранняя осень, но в предгорьях уже дули холодные северо-западные ветра. Поэтому одеться пришлось потеплее. Ольгерд больше не носил серый балахон мастера ножей. Да и сами ножи. Разве что парочку керамбитов — так, на всякий случай. Всё-таки сохранились в имперской столице районы, где не помешает иметь оружие под рукой. Руны перестали работать, но ведь не зря Вячеслав обучал своего лучшего ученика безрунному бою на канувшей в безвестность Нирване...

Сейчас Ольгерда никто бы из прежних друзей не узнал. Мастер отрастил аккуратную бородку и усы, в волосах пробилась седина. Бывший воин Гильдии Ножей теперь носил твидовые костюмы, черную кепку-восьмиклинку и ботинки на толстой подошве. Из бокового кармана жилетки виднелась серебряная цепочка механических часов. Что касается Мерт, то убийца из Хо-Шана теперь предпочитала мужские брюки и длинные пальто, подчеркивающие всё еще стройную фигуру.

Через деревянную ограду перемахнула белая молния. И пружинистой рысью направилась к четверке людей. Всё это время Рык носился по краю Туманной Пущи, распугивая мелких зверьков.

Пуща отступила от городской черты, съежилась, стала не такой пугающе дикой. Активно вырубались деревья, строились лесопилки и перерабатывающие фабрики. Плата за прогресс. Коэн говорил, что у Архиварусов есть технологии, которые позволят избавиться от смога и других плодов промышленной революции, а затем быстро перескочить от пара и электричества к турбореактивным и ракетным двигателям. Ускоренное возвышение — так бывший волшебник назвал этот процесс.

Рлок обменялся с хозяином ментальными слепками. Вкус кофе и хорошо прожаренного бифштекса в обмен на растерзанную тушку медлительной косули. Пуща пустеет — хищнику пришлось основательно углубиться в замшелые заросли, чтобы выследить добычу.

— Мама сказала, что эти знаки помогали тебе колдовать, — заявила Вэй, когда они спустились с террасы на мостовую. — Это правда?

— Правда, — Ольгерд перевел семью через оживленную улицу, по которой сновали паромобили, и свернул в тихий переулок. Раньше, насколько он помнил, сюда даже трущобы не добрались. Разве что одинокие хижины рыбаков. А теперь город разросся и вплотную подступил к зданию космического вокзала. На Старой Земле, как следовало из архивных записей, такие комплексы назывались терминалами.