Люси Сорью - Стигмата

- Что ты делала всю ночь, раз так зеваешь? - участливо спросил он.

- Гуляла. - хмуро ответила Фанню.

- Сама?

- Нет, конечно же. - она закатила глаза. - Самой скучно.

- М-м-м. - согласно кивнул отец. - Я его знаю?

- Его фамилия Мойнихян. Так что едва ли.

- Мойнихян, Мойнихян… - задумчиво протянул Симиру, словно вспоминая — или перебирая информацию в голове. - А, они почётные . Приятно видеть, что ты налаживаешь связи на госслужбе, Фанню.

- Он военный. - фыркнула Фанню. - Служим на одной базе. Если бы я налаживала связи, я бы нашла кого-нибудь истинного .

- Истинного , говоришь… - прищурился Симиру. - Так зачем тебе тогда этот Мойнихян?

- С ним, хотя бы, интересно. - пожала плечами Фанню и едва не зевнула снова. - Извини. Правда хочу спать.

- Ступай тогда. - улыбаясь, разрешил отец. - Только осторожно, не разбуди мать.

- Она ещё спит?

- У нас неделя отпуска. - улыбка Симиру вдруг стала очень довольной. - Так что да. Ещё спит.

Фанню уставилась на него и устало покачала головой.

- Иди уже. - хмыкнул, вконец развеселившись, Симиру. - На тебе лица нет.

Да неужели , фыркнула про себя Фанню.

И предпочла ретироваться.

***

Ветер, пришедший с океана, играл листьями деревьев в саду Федеральной Канцелярии.

Герард Ястрземский сидел в кресле, спиной к своему рабочему столу, и любовался садом. Здание Федеральной Канцелярии было чуть моложе всей остальной столицы: первые восемьдесят лет существования Федерации в её нынешнем виде федеральные канцлеры работали в том же здании на Алее Федеральной, что и Кабинет министров. Отдельного ведомства канцлеру, как лицу, назначаемому Сеймом, в то время не полагалось — не более, чем остальным министрам и высшим чиновникам. Очень скоро оказалось, что со стороны основателей Федерации это было опрометчивым решением.

Сад был гораздо младше Канцелярии. Он появился тут задолго до Ястрземского; между дорожек, пересекавших его, бок-о-бок росли вечножёлтые местные деревья, золотистые кустарники и голубовато-зелёные конусовидные маттерхорнские ели — предки предков которых когда-то были завезены на летописный Маттерхорн с самой Земли. Для кого-то вечнозелёные деревья, пускай и незначительно модифицированные для местных условий, были символом — жестом почёта павших предков, памяти древней Лиги, свидетельством когда-то даных клятв.

Ястрземскому просто нравился сад.

В углу его зрения мелькнуло напоминание, и он с сожалением отвернулся от сада, развернувшись в кресле. Уже было время. Он глянул на дальнюю стену, где на стеклянной панели под потолком горели три волюметрических циферблата. Стрелки твёрдого света отсчитывали разное время на каждом из них, указывая на отметки. На крайнем слева циферблате их было двадцать восемь; на среднем — двадцать шесть. Крайний справа циферблат имел двадцать пять отметок.

Но даже крошечные риски, отмечавшие минуты, были разными на каждом циферблате.

Федерация. Марция. Вавилония. Каждый из циферблатов сообщал время суток в трёх столицах; галактическая цивилизация отчаянно пыталась жить по календарю Исхода, с его двадцатью четырьмя часами по шестьдесят минут, но это удавалось ей с трудом. Ни на одной из планет в Галактике не было такого суточного цикла.

В Вышеграде был полдень. На других мирах, составлявших собою Федерацию, сейчас могло быть любое время суток — от раннего утра до поздней ночи. Циферблат посередине, отсчитывавший время в Марции, находился на двадцати трёх часах и сорока восьми минутах: в Сан-Марко, столице Марции, был уже поздний вечер.

Для связи это не имело значения.

Ястрземский выпрямился в кресле, сцепив руки перед собой, и позволил системе впустить посетителей.

В однопалатном Сейме Федерации было 657 депутатов, избиравшихся по партийным спискам — но с отбором и личным голосованием за претендентов на первые места в списках. Кому-то за пределами Федерации такая система могла показаться излишне запутанной - но избиратели имели право сами выбирать людей, которые будут представлять их интересы, а не перепоручать это составителям списков.

Сейчас Ястрземский принимал тех, кто сумел возглавить эти списки. В нынешний состав Сейма входили пять партий: Федеральная Конституционная партия, Унитаристская партия, «Новые горизонты», Добровольческая партия и партия «Возрождение и триумф». Сам Ястрземский состоял в ФКП: на пост канцлера его выдвинула коалиция ФКП, униатов и «Новых горизонтов», вместе имевшая две трети голосов в Сейме. Де-юре именно они должны были принимать решения, а Ястрземский — претворять их в жизнь.

Де-факто многое обстояло наоборот.

- Господа депутаты. - улыбнулся Ястрземский, глядя на вошедших. - Присаживайтесь, прошу вас.

Он подождал, пока главы фракций займут места вдоль низкого столика посреди кабинета, глядя на них поверх сцеплённых рук. Затем он кивнул и продолжил:

- Прежде всего, я хотел бы сообщить вам, - сказал Ястрземский, - что я только что — десять минут назад, если быть точным — завершил разговор с новоизбранной президентом Марции, госпожой ван Хаутен.

Главы фракций переглянулись. На лицах двоих — лидера магнатов Войнаровского и главы «Возрождения и триумфа» Нестеренко — на секунду проступило искреннее недоумение. Похоже, отметил про себя Ястрземский, кое-кто опять не следит за общегалактической повесткой дня — и эти кое-кто опять находятся в оппозиции.

- Это приятно слышать, разумеется, - деликатно кашлянув, сказала Беата Конецлешская, глава униатов, пристально глядя на Ястрземского. - Но зачем вы хотели видеть нас, Ваше превосходительство?

- Именно по этому поводу. - кивнул ей Ястрземский. - Инаугурация президента ван Хаутен назначена на конец недели — через шесть дней. Я, разумеется, заверил госпожу ван Хаутен в нашей поддержке, особенно в ситуации, когда Марция находится в состоянии войны с Вавилонией, - на этом моменте Ястрземский отметил, как поморщилась Нестеренко, - и необходимым образом проинструктирую МИД и наше посольство в Марции. Но прежде всего, я хотел бы просить вас, в рамках этой пленарной недели, рассмотреть и принять резолюцию о нашей поддержке Светлейшей Республики Марция.

Он откинулся назад, сложив пальцы домиком, ожидая их реакции на сказанное. Реакция не заставила себя долго ждать.

- Прошу прощения, Ваше превосходительство, - сказала, подавшись вперед, госпожа Дравинэ, глава «Новых горизонтов». О большой политике Федерации многое говорило то, что она была единственной не-человеком среди лидеров парламентских партий — даже несмотря на то, что депутаты-кимарры, лидонцы и даже сергалы были в списках и ФКП, и униатов, и даже консервативных «магнатов» - Добровольческой партии. - Я понимаю вашу просьбу, но я не вижу, почему Сейм должен вмешиваться во внешнюю политику Федерации. Для этого существует Министерство иностранных дел, разве нет?