Юлия Горина - Приговоренный к смерти

Мерцание щитов, скрежет металла, крики и лязг смешались в одну смертельную пляску.

Она уже плохо понимала, что происходит в целом. Да и никакого значения это уже не имело.

Значение имело лишь то, сколько вражеской крови они успеют пролить до того, как погибнут.

Берта бросилась к переднему краю. Хрипящая морда скачущей прямо на нее лошади вдруг превратилась в кровавый фонтан. Обезглавленный конь рухнул на колени, роняя всадника, которому пронзила грудь своим копьем Берта. Увернувшись от меча, она отпрыгнула в сторону, столкнулась с Джабиром, ловко уклонилась, чтобы не помешать полудемону нанести удар молотом, потом повернулась на горгулий крик и увидела инквизитора с мерцающим кристаллом иллюзий на груди. Ловким ударом она вонзила копье ему в глаз. Вырвав оружие из черепа, быстрым ударом прошила противнику живот и отшвырнула ногой в сторону. Энергия жизни вперемешку с энергией огня тонкими нитями протянулись от копья к трупу. Тело вспыхнуло факелом красно-белых лучей, беспорядочно ударивших в небо. Горгульи растаяли — кроме двух. Природный луч, вырвавшись из кристалла Берты, убил одну из них, вторую разрубил в полете на части один из ее воинов. Снег во дворе стал красным от крови. Смахнув рукой прилипшую ко лбу прядь, Берта снова бросилась в атаку. Еще один взбесившийся конь влетел в пролом, подминая под себя оказавшегося на пути воина. Берта отскочила к стене, уклоняясь от меча, всадила копье в открытую шею врага. С яростью провернув наконечник, выдернула копье обратно — и услышала лязг за спиной. Вздрогнув, она обернулась — и увидела, что Джабир рукоятью молота остановил меч, предназначавшийся ей. Молниеносным движением Берта вонзила копье инквизитору под челюсть. Джабир послал волну огня в направлении пролома, отшвыривая приблизившихся врагов. И тут в стену над бертой ударил огненный шар Селины, раскидывая кусочки камня. Разъяренная Берта, на мгновенье забыв обо всем, рванулась в сторону изменницы, но в этот момент краем глаза заметила, как из тени возник инквизитор с занесенным зачарованным клинком. От такого щит бесполезен.

Отвлеклась… И теперь не успевала увернуться…

Мгновение вдруг стало долгим, как вечность. Берта видела вязь зачарования на лезвии, видела алые разводы на его мерцающей гладкости…

И вдруг стало темно.

Но это была не смерть, а широкая спина Джабира, который очутился между нею и мечом, загораживая Берту от солнечного света. С глухим рычанием он покачнулся, заваливаясь в сторону стены, а девушка, выскользнув из своего укрытия, с силой вонзила копье меж пластин на груди воина-инквизитора. Тот обернулся на нее, дернулся — но второй удар заставил врага рухнуть вниз.

И тут Берту с Джабиром прикрыли свои.

Обернувшись, она увидела, как полудемон, царапая доспехом стену, медленно сползает по ней вниз, в снег. Молот выпал из его руки. Зачарованный меч рассек доспех Джабира поперек живота. Шадрианин держался за рану руками, словно пытаясь удержать ускользающую жизнь.

Берта опустилась перед ним на колено. Она смотрела на Джабира, не в силах сделать хоть что-нибудь. Кровь выплескивалась промеж его пальцев — густая, фиолетовая.

— Прости меня, — еле слышно проговорила Берта.

Губы Джабира посинели, лицо приобрело оттенок человеческой кожи. Он схватил Берту за локоть липкой и сырой от крови рукой.

— Выживи или умри! — просипел Джабир.

Его губы непроизвольно тряслись, тело слабело с каждым мгновением, но глаза все еще горели. Жаркие, как пустыня, в которой он был рожден. Черные и бездонные, как шадрианские ночи.

Наклонившись, Берта прижалась губами ко лбу Джабира, благодаря за все, что он для нее сделал. И прощаясь.

Когда она поднялась, взгляд его уже застыл, устремленный в чужое холодное небо.

— Налей мне вина за столом в чертогах предков, — тихо сказала девушка, опуская ему веки. — Я скоро…

Берта подхватила свое копье и встала меж воинов, до сих пор прикрывавших ее с умирающим Джабиром от врагов. И бросилась в бой.

Рик рассеянно слушал бесконечные россказни проводника. Друзья задавали ему все новые и новые вопросы, а тот с удовольствием и очень многословно на них отвечал. И хотя эта бесконечная болтовня его сейчас немного раздражала, он не вмешивался и помалкивал. Разговоры обычно делают ночную дорогу легче, и даже как будто теплей становится. Фантомы Нокса с факелами освещали путь, Клыкастый время от времени расчищал сугробы, если становилось трудно идти.

Кьелл был полон магической энергии. Всюду ощущалось присутствие Берты, но к этому аромату примешивался еще целый букет других, сильных и едва уловимых, сбивая с толку.

Лес поредел. Темнота над кронами, усыпанная белыми огоньками звезд, казалась бездонной.

— … Ну и где твои обещанные дозорные?.. — ворчал на проводника Бруно. — Говорил, до темноты доберемся…

— Так я в последний раз господ водил в начале осени, а сейчас-то день быстрей заканчивается, — отозвался крестьянин, поднимая повыше воротник. — А пост сейчас будет, вот только реку перейдем…

Громкий хруст веток справа заставил всех схватиться за оружие. Утробное звериное ворчание пронеслось по лесу, и в свете факелов Рик увидел угрожающий силуэт поднявшегося на задние лапы медведя. Фантомы бросились на шатуна, все выдохнули, пряча мечи в ножны.

Яростный рев медведя сменился хрипом и растаял в воздухе.

Крестьянин с опаской взглянул на черную тушу, растянувшуюся на снегу, как тень.

— Примета плохая, — проговорил он со вздохом.

— Это ты примечаешь не то, — буркнул Клыкастый. — Целые все — вот тебе хорошая примета.

— Шатун от того не спит, что на нем смерть ездит, — наставляющим тоном проговорил проводник. — А когда его убивают, смерть на другого пересаживается… А коль медведя поблизости не найдет — так и за человеком увязаться может…

Нокс усмехнулся.

— Не пойму я тебя. За вами вон в деревне покойники табуном ходят, а ты боишься что за тобой с шатуна смерть увяжется?..

— Так неупокойники-то дело известное, господин. А смерть — она никому не известная, от того и страшная…

Русло реки просматривалось хорошо: вдоль высоких берегов рядком тянулись кусты, черные стволы деревьев низко склонялись к закованной в ледяные цепи и укрытой снегом воде. Чуть дальше от берега сквозь мглу виднелись очертания грубого прямоугольного дома.

— А вот и дозор! — сказал проводник с довольной улыбкой.

— Только что-то ни людей, ни лошадей не слышно, — заметил Рик.

Разговоры умолкли. Поднявшись от реки по берегу вверх, проводник громко позвал дозорных, но ответа не последовало. Рик толкнул двери, и те послушно отворились, впуская гостей внутрь, где под одной крышей для большего тепла соединили казарму с конюшней. Внутри было холодно, угли в очаге давно успели остыть.