Ник Фабер - Огонь и отвага [litres]

Он указал на Толфенда и Воттли, которые удивлённо уставились на него.

– Ты о чём?

– Когда они приехали, был этот проклятый звон. Он привлёк внимание в зале. Так же и с нами будет. Этот звук оповещает о приходе лифта на всех этажах?

– Да, на всех дверях стоит оповещающий датчик и… – сказал безопасник.

Лиза жестом прервала его, показав Райну-младшему большой палец.

– Молодец, флотский мальчик. Хорошая работа. Это будет словно сигнал «кушать подано». Если они не полные идиоты, то перебьют нас, как только мы приедем.

Том покачал головой. У него была идея.

– Нет, не обязательно…

Боеприпасы почти кончились. За последние восемь минут заблокированные в конференц-зале люди потеряли ещё одного бойца, который постарался перелезть через самодельную баррикаду и подобрать винтовку, что выпала из рук убитого им же мерзавца. Безопасника разорвало на части тремя прицельными очередями. Ещё из строя выбыл капитан Нерроуз. Дротики, выпущенные вслепую, когда боевик высунул винтовку из-за угла, угодили Дэнни в руку. Капитан упал, зажимая обрубок кисти, которой ещё мгновение назад держал оружие.

Исаак дал очередь поверх стола и быстро спрятался. Палец его нащупал кнопку под скобой спускового крючка, и опустевший магазин упал на покрытый тёмным паркетом пол.

– Лестер, есть идеи? – спросил он.

Мэннинг перевязывал то, что осталось от кисти смертельно побледневшего Нерроуза. Исаак Маккензи был рад, что молодой капитан не теряет присутствия духа.

– Шеф, в следующий раз я лучше останусь на корабле… – пробормотал тот. – Ну их, эти ваши приёмы…

Маккензи прикусил язык, чтобы не ляпнуть, что, похоже, следующего раза может и не быть.

В этот момент случилось то, чего никто уже не ожидал. Коммуникатор, оставленный Мэннингом на полу, вдруг включился, и у каждого, кто не снял гарнитуру, в ухе вдруг раздался голос.

– Босс! Это Вейл! Мы фняли глуфилку, пофторяю, глуфения связи больфе нет.

Исаак тут же обернулся к Мэннингу:

– Лестер!

– Уже…

Его пальцы стучали по экрану комма, подключая канал связи с флагманом.

Магда мерила шагами помещение мостика, когда вдруг поступил входящий вызов. Она бросилась к креслу так быстро, что даже опередила связиста. Тот лишь успел оповестить её о входящем сообщении на канале эскадры, а она уже вывела изображение на свой экран.

– Арни?!

С экрана на неё вновь смотрел первый помощник Мэннинга.

– Магда, мы получили сигнал от босса. Он вызывает кавалерию. Сказал, наплевать на местных.

– Порядок действий?

– Только ответный огонь и в пределах комплекса. Наше вмешательство и так создаст кучу проблем.

На лице Магды появилась хищная улыбка, и у связиста вдруг зашевелись волосы на затылке. Ему ещё не доводилось видеть подобную жажду крови.

– Мы приступаем, Арни.

– Действуй, Вальрен!

Первый помощник развернулась к мостику, где все замерли.

– Эдди, передай Серебрякову. Пусть начинают.

– Д-да, мэм.

Во внутренних отсеках крейсера, где располагалась первая шлюпочная палуба, уже стояли два тяжёлых десантных бота класса «Минотавр». Они были готовы ещё почти двадцать минут назад по приказу старпома. Каждый нёс под брюхом пузатый десантный отсек, который являлся отдельным модулем и мог быть сброшен в случае крайней необходимости. Его пилоты сидели в креслах, постоянно, раз за разом, проводя проверки систем, чтобы хоть как-то занять себя. У находящихся в десантных отсеках солдат такой возможности не было. Сорок человек, по двадцать на каждый бот, они сидели в просторных перегрузочных креслах, предназначенных для людей, закованных в штурмовую броню.

Они были лучшими солдатами всей организации. По крайней мере они именно так думали. Соперничество между пехотными подразделениями всех трёх крейсеров было особенно сильным, но именно десантники с «Фальшиона» имели за своей спиной больше всего боевых, а что более важно, успешно проведённых операций. Поэтому когда Мэннинг связался со своим старпомом и затребовал помощь, Арни решил послать на это дело лучших людей.

По общему каналу раздался голос пилота:

– Дамы и господа, нам наконец-то дали добро на вылет. К сожалению, старпом велела особо не гулять и достопримечательности не смотреть, так что спуск будет быстрым. Держите свои шляпы.

Бот вздрогнул, когда причальные замки отсоединились и десантное судно стало отдаляться от корабля на маневровых двигателях, прежде чем перейти на маршевые.

– Так, ребята. – Серебряков перешёл на канал отделения. – Экипажу внизу нужна наша помощь. Я веду первое отделение, Мак’Мертон поведёт второе, вместо Вейл. На земле действуем быстро и чисто. Огонь открывать только ответный, но если увидите перед собой то, что стопроцентно классифицируете как противника, – он оглядел их всех, хотя через матовый визор шлема никто из них этого не видел, – стрелять на поражение. Всё поняли?

– Да, сэр! – прокатился стройный хор голосов по внутренней связи.

Лапки, пилот первого десантного бота, отвёл крошечное по сравнению с «Фальшионом» судёнышко на достаточное расстояние от борта крейсера и, развернув его на уже заранее просчитанный курс, перешёл на маршевый двигатель.

Старпом сказала действовать быстро и чётко, а значит, им предстоит спуск в атмосферу под очень острым углом, так как нет времени на долгие манёвры для перехода на более пологий курс спуска к планете. Но это мало заботило Лапки. Угол входа в атмосферу планеты был настолько острым, что являлся бы смертельным для обычного гражданского челнока и был лишь небольшим неудобством для «Минотавра». Эта тяжёлая посудина хоть и была жутко капризной и требовала больших затрат на обслуживание, но всё же гораздо больше нравилась Лапки, чем новые машины, которыми начальство хотело их заменить. Ему нравились их тяжесть, толстая броня, та основательность, с которой подошли к их проектированию. У каждой машины были свои уникальные черты характера, которые их экипажи изучили и любили, какими бы скверными они ни были. Вот и сейчас на одном из экранов загорелся тревожный красный огонёк.

– Опять сработал датчик разбалансировки четвёртого маневрового двигателя, – оперативно доложил второй пилот.

– Опять, – подтвердил Лапки.

– Думаешь, его когда-нибудь починят? – спросил второй пилот.

– Когда-нибудь обязательно. Снова. И датчик снова сломается.

– И датчик снова сломается… – словно мантру повторил за ним Скотти.

Кабина наполнилась тихими смешками. Этот диалог, слово в слово, они повторяли все свои сто одиннадцать вылетов. Когда в сто двенадцатый раз зажёгся датчик разбалансировки четвёртого маневрового двигателя, это не было неожиданностью. Этот датчик постоянно сбоил. Единственный из всех. Для пилотов это была традиция, которую они не нарушали, какой бы глупой она ни казалась посторонним людям. Люди, бороздящие пустоту, в большинстве своём очень суеверные личности и Лапки с товарищем не были исключением.