Ярослав Гжендович - В сердце тьмы

Жрица склонилась к Брусу, который сидел совершенно неподвижно, глядя на нее безо всякого выражения. Я чувствовал в комнате напряжение. Чувствовал, что женщина чего-то от нас хочет. Меня учили основам торговли и дипломатии. Я понимал, что она сейчас станет просить. Если это не даст желаемого результата, использует «другую руку». Так делались дела. «Правая рука» — оплата, услуга, предложение, просьба, мольба, притворное товарищество, союз. Или «левая» — шантаж, угроза, донос, насилие.

— Взгляни на мою площадь. Там гниет зерно, которого в этом году и так немного. Я отобрала храмовые стада, на площадях Внутреннего Круга дожидаются мужчины высоких каст. Если я отдам стада и землю их женщинам, утрачу над ними контроль. Башня окажется у них в кармане. Мне нужна сила! Тем временем, я жду безрезультатно. Барабаны ничего не говорят. А единственный глашатай давным-давно мне не нужен, даже для здравиц. Они просто минуют мою старую, пустую башню. Слушай, глашатай! Я знаю, что ты не везешь вести. Ничего не говори. Знаю, что тебе нельзя. Ничего не говори!

Она склонилась над столом еще сильнее, отодвинула кубок и осторожно дотронулась до ладони Бруса.

— Я знаю, что ты везешь Слово.

Воцарилась тишина.

Я подумал, что если она желает нашу шкатулку, мы должны ее отдать. Пусть берет, что захочет, а мы перейдем через мост. Как можно скорее. Однако Брус молчал.

Пока не услышал предложение, он мог молчать. Потом — нет. Потом ему придется показать руки. Левую и правую. Молчание сперва только молчание, затем — угроза. Причем серьезная. Как обвинение.

— Не знаю, для кого оно, но должно быть — для меня, — сказала архиматрона снова ласковым голосом. — Оно мое. Я должна обладать силой. Я родилась в стране, что издавна лежит под кирененским сапогом. Я не помню времен Кодекса. Старуха помнит, но она постоянно бормочет свои молитвы и читает людей. Приводит очередных темножителей под нож жрецов, лишь это для нее важно. Только кровь для Богини. Что ж, я тоже хочу, чтобы Мать оставалась сыта. Может, это и правильно, может, тогда начнет она нас благословлять, пусть все сделается единым. Может, взглянет на одинокую Башню, которая столько ей дает. Старые порядки словно болезнь, которую нужно выжечь, чтобы отстроить Кодекс Земли. Жертвования помогают держать народ в узде, но это зависит от силы армии. А если барабаны отправят армию в другое место? Если вспыхнет бунт? Нынче не те времена, когда низкие касты гордились, когда их дети отправлялись кормить Мать. Я собрала уже хон храмовой стражи, но этого мало, и ими некому командовать. Без силы Имени из этого не будет толка. Прошу тебя. Молю и требую. Мне нужно нечто для контроля высших каст. Мне нужны люди, чтобы выстроить амбары. Мне нужны пахари, чиновники и надзиратели. Но для всего требуется сила Имени.

Снова установилась тишина.

— Архимать, — осторожно начал Брус. — Что бы ни было везено, оно должно добраться до места. Тот, кто везет, не существует. Один не важен. Нет и права решать, куда добираются Слова, и кто им нужен. Дорога ведет, куда должно, и торит ее высшая мудрость, к которой никто не имеет доступа. Но когда персона вернется туда, где ждут, будет выполнено изреченное, и сама пророчица узнает о положении в этой Башне. Ты не станешь долго ждать Слова или освященных в помощь, чтобы все стало одним. Salakh akydylla . Сказано.

— Там, за мостом, нет ничего важного, — заявила она. — Ничего более важного, чем селение Аширдым, на перекрестке дорог, у моста, через который бегут те, кто должен стоять здесь, где приказано, и работать для Праматери. Ничего более важного, чем одинокая архиматрона, которой грозит бессилие, хаос и зависимость от нескольких высоких родов. Такие посланники, как ты, едут ко всем Башням. И что за разница, какое Имя в какую попадет?

— Уже решено, — отрезал Брус, и я подумал, что он увлекся ролью.

Сейчас должен бы выторговать нечто для нас.

Или он и вправду хотел защищать проклятый ящик любой ценой? Другое дело, что архиматрона все еще не показала «правую руку». Чем она хотела заплатить? Золотом? Что жрецу Праматери золото? Особенно когда ликвидированы даже простые уличные лавки и нельзя купить себе ничего — ни тыквы пива, ни пуговицы, ни горсти орешков?

Он влез за ворот своих жреческих одежд и показал женщине железный угловатый медальон.

— Это, — сказал он, — означает смерть. Смерть для всякого, кто сорвет печати и не будет при этом тем, кто должен их срывать. Как и для меня, если я подведу. Ты знаешь об этом, архиматрона. Впрочем, это ты полагаешь, что я везу Имя. А я тебе скажу, что не мне знать, и не мне об этом судить.

Я заметил: Брус отбросил напевный акцент и вывернутую грамматику старого языка. Показал, что подпускает собеседницу ближе. Жест «правой руки».

— Ох, ты точно везешь Имя, — ответила она. — И я знаю, что оно может сделать. Знаю, что может случиться с тем, кто Имени не знает. Но я готова. Всегда. Меня Имя послушается. Я уверена, что некогда я его видела. И что оно видело меня.

Она выпрямилась и уселась по-другому, более удобно, оперлась на руки и расслабилась. Словно получила желаемое или решилась на что-то. Брус не двигался, продолжал сидеть в позиции «левой руки», говорящей «нет». А жрица так нам ничего и не предложила.

— Извини старухе ее нетерпение, — отозвалась архиматрона чуть более теплым тоном. — Я полагала, что, по крайней мере, нужно попытаться. Сложное положение. Я лишь прошу, чтобы ты мне рассказал. Некогда… некогда любая Башня имела собственное Имя. Но когда Праматерь заснула, имена умерли или ушли. Эта Башня, — она хлопнула по ковру рядом с собой, — тоже его имела. Даже когда я сюда пришла. Немного от него осталось, но достаточно, чтобы я могла узнать, что такое сила одного из Имен богини. Сила эта все еще тлеет, но уже слишком слабо, чтобы я могла ее использовать. А тем временем все утекает у меня из рук. Просто скажи обо мне, где следует. Напомни, что селение Аширдым ждет Имя. Если я его не получу, может случиться что угодно. А теперь… — она потянулась за палочкой и снова ударила в гонг, на этот раз дважды. — Я угощу тебя так, как угощают посланника. Чтобы ты не забыл о моей Башне.

Адептка внесла поднос, уставленный несколькими металлическими мисками, а еще какие-то странные посудины. Серебряные, покрытые отверстиями, что складывались в узоры, и стоящие на ножке, подобной ножке бокала.

— Да, — улыбнулась архиматрона. — Это именно то, о чем ты подумал… Ты сможешь разделить со мной укус. Мы сделаемся едиными во славу Подземной. Только это мне и осталось от древнего Имени, дремлющего в пещере моей Башни. Благодаря тому ты запомнишь меня, и это даст тебе силы для дальнейшего пути. Когда почувствуешь, что такое единство Матери, выдержишь всё.