Анатолий Матвиенко - Де Бюсси и инфанта

Прислушались. Изнутри доносились громкие пьяные голоса. Пока никто не спохватился.

– Пересчитай лошадей. Я покараулю.

Паша метнулся к коновязи и сеновалу, тут же вернулся.

– Четырнадцать. Наши обе тут. Две совсем плохих, может – других постояльцев или хозяйские.

– Предположим, испанцев десять, – рассудил я вслух. – Три смены часовых, значит – шестеро, офицер над ними и главарь с двумя сообщниками. Плюс-минус. Нормальный расклад. Делаем ставку и вскрываемся.

Мы шагнули внутрь с пистолетами в руках. Павел выстрелил с двух рук вместо «здравствуйте», я повелительно махнул своими незаряженными двустволками и объявил:

– У меня четыре выстрела. Остальных заколем шпагами. Сидеть-дрожать!

Одному из испанцев, сидевших за столом, пуля вошла в затылок, собеседников изрядно забрызгало красным. Второй получил свинец в грудь и грохнулся навзничь, конвульсивно дёргая ногами. В общем, получилось впечатляюще. Оставшиеся в живых замерли, не пытаясь схватиться за оружие.

Кривомордый трактирщик, не приглянувшийся Павлу в прошлый раз, что-то нервно зашептал самому представительному испанцу, тот, пожилой седоусый господин, единственный из их банды восседал в широкополой шляпе французского образца, с заломленными спереди справа полями, чтоб пламя при выстреле из мушкета не пропалило шляпу насквозь. Выслушав перевод, главный начал говорить сам, медленно, весомо и негромко. Так предпочитают «вести базар» криминальные авторитеты, кем, собственно, благородный дон сейчас и являлся.

– Сеньор Фуэнтес спрашивает вас, кто вы такие, зачем вторглись на его землю и убили девять… – криворожий оглянулся на трупы и поправился: – Убили одиннадцать его человек.

– Двух во дворе не забыли? Часовых. Итого тринадцать, чёртова дюжина. Нехорошее число, надо добавить.

Трактирщик перевёл мой наглый спич. Количество вопросов убавилось.

– Что вам надо?

– Спокойно и мирно проехать в Антверпен. Чтобы никто не перегораживал дорогу пикинёрами и не гонял нас по лесу, как борзые зайцев.

Предводитель обвёл глазами свежие трупы, я был вынужден признать его правоту: на мирные дела сотворённое Павлом не смахивает. Но у напарника есть детское оправдание – вы первые начали.

– Главарь, слушай меня. Мне нужны наши лошади и все наши вещи. А ещё твои люди, чтоб сопроводили нас до Голландии. Плачу хорошо.

От предложения такой сделки испанец ошарашенно открыл рот. Рядом засопел Павел. Видеть рядом с собой эти благородные, но хорошо потрёпанные морды он не очень-то желал. Можно, конечно, перебить всех «джентльменов удачи». Но тогда с каждой встреченной бандой придётся играть в партизан, и никто не знает, насколько у нас хватит везения, а у Бога – терпения.

– Ты смеешь предлагать мне такое…

– Не тебе, – я схватил убитого за шиворот и опрокинул назад со скамьи, взобравшись на его место. Брызги крови, костей и мозгового вещества сейчас волновали меньше всего. – Я намерен забрать твой отряд. Тебя, естественно, убить. Так у вас появляется новый начальник, сеньоры?

– Мои полномочия дал мне король Испании его величество Филипп Второй! – гордо отрезал бандит.

– Он же благословил вас грабить путников на дорогах? Признаться, о Филиппе я был лучшего мнения.

Стук шомпола за спиной и звук возводимых курков сообщили, что Павел зарядил оба пистолета. Невзирая на его приготовления, испанец встал, положив руку на рукоять меча. Глаза излучали благородный гнев.

– Как твоё имя?

Он добавил ещё что-то, для меня вряд ли лестное, но кривой предпочёл не переводить на французский от греха подальше.

– Я же не спрашиваю ваше! Вы сейчас умрёте, какая, к дьяволу, разница.

Предводитель огляделся, оценивая ситуацию. Их всё же больше, он явно приготовился дать команду «фас».

– Не верти башкой, бандит. Вызываю тебя на поединок, здесь и сейчас. Вас шестеро, у нас шесть пуль, перестреляем вас как куропаток, раненых добьём. Трусишь сражаться? А мы ведь убили тринадцать ваших людей, я лично – обеих твоих собак. Обещаю отпустить остальных живьём, пусть только сложат оружие. Ну? Или обоссался?

Последние слова трактирщик вытолкнул из себя с трудом и очень тихо. Но упоминание про урину услышали все. Дон с силой отшвырнул стол, опрокинув его. Бурда в глиняных и деревянных мисках полетела на пол.

– Хорошо! Больше места! – я скинул перевязь, плащ, шляпу, обнажил шпагу.

Мы по-прежнему стояли ближе к двери, поле брани расчищали три солдата-испанца. Офицеры что-то вполголоса обсуждали со своим главарём.

Он оставил кирасу, снял только шлем. Узкий прямой меч описал круг – пожилой воин вращал его, будто держал лёгкую рапиру. Если собирается заняться фехтованием, он – сразу труп, я моложе лет на десять, выдохнется… Но дон бросился в атаку с подкупающей простотой и рубанул справа на уровне груди, ухватив рукоять меча двумя руками. Я не рискнул парировать, лёгкая шпага запросто треснет при соприкосновении с массивным клинком, и резко присел, заметив торжествующую усмешку на седоусой испанской роже, он тут же махнул мечом слева направо, взяв гораздо ниже.

Если не знать этот трюк и потерять драгоценную долю секунды, никуда не денешься, скрюченный от ухода после удара. Но я знал, угадал его движение, когда меч ещё не тронулся по смертельной траектории, и шустро выпрыгнул вверх. Остриё шпаги вонзилось ему в лицо, поднять свой клинок для защиты он уже не успевал никакими силами ада.

Затылок предводителя звонко брякнулся на доски. Испанцы замерли, обескураженные столь быстрой развязкой. Надо ковать железо, не отходя от кассы!

– Сеньоры, повторяю предложение. Переходите ко мне на службу. Жалованье обещаю регулярное. Впоследствии – если не прощение короля Испании за разбой, то законное место у другого трона, где ваши мечи получат достойное применение. Или валите на все четыре стороны. Оружие, естественно, на пол!

– Мерси, сеньор, – отозвался офицер, оказывается, прекрасно понимавший французский. Зачем тогда клоунада с трактирным переводчиком? – Нам надо минуту посоветоваться с доном Альфредо.

Тем временем я отобрал Пашины пистолеты, сунув свои за пояс, и приказал обыскать трупы, затем, без стеснения – живых солдат. На поднятом столе с потёками баланды образовалась горка золотых монет, достаточная, впрочем, чтобы купить три или четыре подобных таверны. Практически все были сняты с тела моего противника. Рядом легли бумаги Радзивилла, стянутые лентой, покойник вряд ли читал по-польски и по-старорусски, но догадался – просто так с собой не возят иностранные документы с кучей печатей, в том числе из французского аббатства.

При виде золота лица двух донов вытянулись. Видно, их убеждали, что «золотой запас пана атамана» давно исчерпан. И моя платежеспособность подтвердилась – хотя бы на ближайший месяц.