Анатолий Матвиенко - Де Бюсси и инфанта

Кровь кинулась ему в физиономию. Фернандо оскалился, показав отменные белые зубы – такие выбивать жалко, упокою его аккуратно. Ростом он вышел с меня, очень высокий по местным меркам, и сабля у гада была длиннее моей шпаги.

Я скинул камзол на руки Павлу. Далеко за его спиной мелькнула рожица Жозефа… Тьфу, Жозефины. Этого не хватало, сейчас начнётся самое подходящее зрелище для беременной. Впрочем, пусть Ногтев сам о ней заботится.

– Я – настоящий кабальеро, младший сын андалузского маркиза, – лейтенант отвёл саблю назад для размаха. – Моему роду больше четырёхсот лет! А вы всего полтора года назад купили свой титул.

– Сам купил, заметь. А ты лишь гордишься давно сгнившими предками.

Зубастик упрямо мотнул курчавой шевелюрой цвета воронова крыла.

– Готовься умереть, граф. Мы сами вытряхнем всё из твоего голландского толстосума и уедем из проклятой Польши.

Ван Роотен, который в таких случаях непременно отирался где-то поблизости, наверняка впал в транс от ужаса. Он жалованье нашим наёмникам выдавал так, что будто отрезал куски собственного мяса. Еврейские ростовщики рядом с ним – сама щедрость. А тут отдать испанским наёмникам походную казну, всю и разом… Голландец умом тронется или умрёт!

Распалив лейтенанта оскорблением, но не дав ему как следует отдохнуть после рубки с роттердамской гвардией, я начал бой. Тот охотно кинулся навстречу с воплем «Сантьяго!», что означает «С нами святой Иаков!» и замещает русское «ура».

У меня с собой только лёгкая шпага-бретта, драться ей против сабли не стоило бы, но у меня постепенно входит в привычку. Клинки у испанцев прямые, тонкие, скорее напоминают даже не саблю, а узкий длинный меч, похожий на боевую рапиру. Оружие отменного качества, а у знатного дворянина – наверняка из лучшей толедской стали.

Первый натиск лейтенанта я отбил легко. Он всё-таки немного устал до моего появления. Несколько раз его клинок достал до чаши на гарде моей шпаги – кисть слегка онемела от тяжёлых ударов. Пришлось разорвать дистанцию и крутнуть рукоять, разминая руку.

Полторы сотни мужиков образовали круг с десяток шагов в поперечнике. Я со всей тщательностью старался не налететь спиной на испанских болельщиков – получить там кинжалом в почку проще простого. Де Вильялонги сторонился голландцев. Скованные в движениях, мы топтались почти на месте, что давало преимущество поединщику с более тяжёлой железякой.

Над кружком висело молчание. Я слышал только звон металла, топот ног, тяжелое собственное дыхание и сипение лейтенанта. Чувствуя себя в более выгодном положении, он снова кинулся в атаку!

Я уклонился от мощного удара сверху и поднырнул, чиркнув остриём шпаги ему по бедру. Тем самым опасно приблизился к испанцам и, не глядя на них, на одном только инстинкте самосохранения отпрянул в сторону.

Там, где полсекунды назад находилась моя голова, свистнул громадный крейгмессер, такой разрубил бы до причинного места. Не пытаясь наказать покушавшегося, я опрометью кинулся наружу из круга, прокричав голландцам: не встревать! В настоящем бою часто бьют в спину, надо быть готовым.

Отличная тренировка! Но сейчас, если сказать «конец упражнениям» или просто бросить бретту – убьют. Фактически возник стихийный бунт, дон Альфредо проморгал его ростки. И я не подозревал, что вычеты из жалованья да однообразие пребывания в гостях у пана Свидерского так взбаламутят испанцев. В Нидерландах им не платили годами, вояки жили в натуральном хлеву – и ничего, терпели.

Бунт можно усмирить только кровью, иного рецепта не придумано. А кровопускание должен учинить вожак мятежной стаи, против которого и поднято восстание.

Я отбежал к деревянной постройке, какому-то сараю, и обернулся. Количество желающих «потренироваться» явно превзошло ожидания – их набралось около десятка. Ну да, та самая орава, что под предводительством лейтенанта дралась перед моим появлением. Белозубый хромал позади своих, зажимая бедро ладонью, из-под которой кровь хлестала потоком. Идиот, там же артерия, если тотчас не зашить… Ладно, пора задуматься о своих проблемах.

Окружают. Не спешат. Впереди сержант, заместитель Вильялонги, с длиннющим крейгмессером, сжимает рукоять двумя руками, похоже, это он пробовал порешить меня минуту назад. У него за спиной вижу фигуру Павла, тот приготовил неизменные метательные звёзды. Машу рукой ему – не смей. Если спасение придёт от воеводы, а он потом уедет, шакалы набросятся вновь… Сам должен выкрутиться, любой ценой! Лучше всего – ценой испанской крови.

У самого сарая роняю бесполезную шпагу, дав себе зарок – с завтрашнего дня ношу только боевую. Если завтра для меня наступит. Хватаю длинную жердину и раскручиваю её над головой. Испанцы ошарашены: граф бросил благородную шпагу и схватился за совершенно крестьянский инвентарь!

Долго изумляться им не пришлось. Бросок в сторону, и жердина врезалась в крайнего нападавшего, громко ударив по шлему. Я подхватил его меч и бегом устремился за спины испанцев. Как и следовало ожидать, они кинулись преследовать.

Ребята крепкие, но бежать в кирасах и шлемах гораздо труднее, чем в сорочке и с непокрытой головой. Удалось оторваться.

Испанцы, оставшиеся зрителями, громко подбадривали своих воплями «Сантьяго!» и выкрикивали имена моих врагов.

Когда наша ватага протопала мимо кучки голландцев, где среди суровых военных лиц затерялась щекастая мордочка ван Роотена, сзади послышался лязг. Я обернулся и увидел, что самый резвый преследователь споткнулся, не исключено – о чью-то ногу. Мгновения хватило, чтобы пырнуть его под шлем и возобновить бегство. Лейтенант, ушибленный жердью и этот последний – итого трое вышло из строя, значит, меня гоняет ещё семёрка мерзавцев… Много! Кончать с ними нужно оптом.

Выписав дугу, я вновь устремился к сараю, где нашлась столь подходящая жердина. Бывший обладатель моего меча снял шлем и сидел, привалившись спиной к лестнице на чердак, поглаживая пострадавшую голову. Продолжить занятие ему было бы неудобно – голова, отделённая от тела, покатилась по траве. Не по злобе его ударил, просто не хотел оставлять недобитыша, способного очухаться и кинуться в драку.

Ветхая деревянная лестница заскрипела под весом моего тела. Испанцы сгрудились у подножия, свирепо хохоча, их жертва сама залезла в западню. Не сговариваясь, они ринулись вверх по ступеням. Хорошо, что не вздумали поджечь сарай!

Я отразил выпад самого шустрого, и, подпрыгнув, ударил его сапогом в грудь, сам чуть не сверзившись с высоты второго этажа. Испанец с проклятиями опрокинулся на следующего, вызвав эффект домино.

Так, теперь лишь бы выдержали мои кавалерийские шоссы, укреплённые в промежности вставкой из кожи! Словно шаловливый первоклассник, я оседлал неровные перила и скользнул вниз, зашипев от боли, когда сучок шваркнул меня по седалищу. Приземлился ногами на шлем испанца, одного из двоих, не полезших на лестницу, и быстро расправился со вторым. Осталось разобраться с упавшими со ступенек. Бил на поражение – в горло под ремешок шлема, в щель между шлемом и панцирем, снизу под кирасу в живот и в пах.