Михаил Хрисанфов - Лерка, Лера, Лерочка [СИ]

— Валерия Николаевна, у нас ЧП.

— Что случилось?

— Террористы на границе Чечни и Ингушетии захватили автобус с детьми, весь минами обложили, штурмовать нельзя.

— Что требуют?

— Извините, Вас.

— Не поняла.

— В обмен на детей они требуют, что бы мы выдали вас.

— Зачем им я?

— Не знаем, требуют Никиту, точнее знаем, но сами понимаете, живыми вы оттуда не уйдете.

— Сколько детей?

— Около сорока, уточняют. Чеченцы, ингуши, русские, со школой на экскурсию ехали, христиане, мусульмане, школа, в общем. Штурмовать без толку, весь автобус минами увешали, всех взорвут.

— Какие гарантии, что детей отпустят?

— Никаких, обещают, вы им сдадитесь, их отпустят. Мы им деньги предлагали, большие деньги, отказались, требуют Вас, иначе их самих убьют.

— Понятно.

— Лер, они тебя убьют, и детей тоже, нельзя у них на поводу идти. — Возразила Лена.

— Другие предложения или мысли есть? — Вопросом ответила Лера на Ленкино резюме.

— Нет.

— Тогда нужно пробовать, дети, есть дети, у них нет национальности и веры, это все потом к ним придет, главное, что бы людьми выросли, ждать больше не будем, поехали.

— Лера, это все, ты понимаешь, живой они тебя не отпустят. — Сказал Володя.

— Валерия Николаевна, вас никто не заставляет это делать. — Вставил начальник управления.

— Долг перед Родиной и воинская присяга, если мы не можем защитить наших граждан, значит, мы обязаны обменять свою жизнь на их жизнь, присягу еще никто не отменял. — Ответила Лера. — Можно родным несколько строк?

— Конечно, ответил начальник управления.

Все отвернулись, было понятно, зачем им Никита, достала она их, боятся хуже огня, ликвидировать не получается, теперь такой подлый способ придумали.

— Дорогие мои, если вы читаете эти строки, значит меня уже нет в живых, прощайте, я ни о чем не жалею, свою жизнь прожила как человек, добилась всего, чего хотела. Алексей, я тебя люблю, не расстраивайся, прощаю, ты же мне не изменил и к другой не ушел, просто не проявил твердость характера. Будь мужчиной, не поддавайся на провокации, люби детей и заботься о них, помни, кроме тебя, у них никого нет. Найди себе белую и пушистую, но так, что бы наших детей тоже любила. Мама, извини, выжить не получилось, но я все равно ни о чем не жалею, что такое, моя уже прожитая жизнь, по сравнению с сорока новыми, пустяк, пусть эти дети живут, у них еще все впереди, главное, что бы они людьми выросли. Братишки, я вас тоже люблю, живите и радуйтесь за меня. Дети, Бориска, Николаша и Леночка, вырастите людьми, станьте нужными людям, своим близким, своему народу и своей стране. Прощайте.

Она свернула листок вчетверо и написала, — Отдать после моей смерти.

— Все, поехали.

В Грозном на аэродроме уже стоял уазик, через несколько часов подъехали к автобусу. Ленка предложила ей взять оружие, хотя бы нож, Лера отказалась, зачем, они ее знают, обыщут по полной. Достаточно датчика в каблуке, и то могут найти. Если нет, пусть наши, найдут, хотя бы тело. Подошла к автобусу

— Никиту вызывали?

— Ты, что ли Никита, чем докажешь?

— Выходи, проверь.

Дверь автобуса открылась, из нее вылез мужик, то ли чеченец, то ли ингуш, Лера так их по национальности различать и не научилась.

— Зачем детей убить решил?

— Детей мы отпустим, нам Никиту убить надо, убьем и дети свободны.

— Убивай, только в начале детей отпусти.

— Вначале проверим, ты Никита, или так прикидываешься.

— Проверь.

Мужчина сбросил с себя все и приготовился к бою, встал в стойку. Пошел в атаку, вначале рукой, потом ногой. Лера поставила блок на руку и с такой силой отбила ногу, что его развернуло к ней спиной, следующий удар был сзади, между широко расставленными ногами. Видно дошел до цели, мужик присел, согнув ноги в коленях, и опустил руки, в следующее мгновение Лера обеими руками, крутанула его голову со смещением оси и после короткого хруста позвонков, он упал. Больше не встанет.

— Есть еще сомнения.

— Нет, заходи.

— Разбежался шустрый, детей отпусти, я после них зайду.

— Я отпущу, а твои, меня сразу и прикончат.

— Хорошо, отпускай половину, потом я зайду, отпустишь остальных.

— Остальных потом, когда отъедем.

— Отпускай половину.

Дверь открылась, и оттуда начали выпрыгивать дети, лет десяти двенадцати, может чуть старше, сволочи, нашли с кем воевать. Выпустили десятерых.

— Половину отпустили, заходи.

— Врешь, это четверть, отпускай еще, иначе я уйду.

— Не веришь, зайди, посмотри.

— Я пошла, отдыхай.

— Стой, отпускаю.

Вышло еще десять ребятишек.

— Теперь заходи.

Вошла в автобус, ее тщательно обыскали, завернули руки за спину, одели наручники. Провели в конец салона, усадили и натянули мешок на голову. Автобус поехал, теперь точно, все, нужно только добиться, что бы остальных отпустили. Через полчаса спросила, почему других детей не отпускают, еще не отъехали на нужное расстояние. Прошло еще полчаса, снова вопрос. Молчат, съехала вниз по сиденью, мешок немного поднялся, проделала операцию раз десять, зажала коленями и стащила. Встала, крикнула,

— Эй, детей отпустите, вы и так не мужики, своих детей на чужую бабу обменяли, так еще и обмануть решили, позор, вас даже мужчинами назвать стыдно.

К ней подошел один из них

— Тебе что, больше всех надо, так больше тебе уже ничего не потребуется, сейчас хозяину предъявим, и голову отпилим.

Лера угодила ногой ему в пах, и когда он падал, уперлась на сиденье, ухватив скованными сзади руками подлокотник кресла, перехватила ногами его голову, взяла на зажим, мужик выпучил глаза, остальные поспешили к ним, сразу зажим разжать не получилось, когда разжали, было уже поздно, мужик не дышал. Ее ударили несколько раз в живот и по лицу. Мышцы на животе не пробили, а по лицу больно, глаз заплыл.

— Давай, детей отпускай, а то меня до хозяина не довезешь, либо я вас перебью, либо вы меня, за живую больше дадут.

Автобус остановили и выпустили еще пять детишек.

— Успокойся, мы свое слово держим.

Через несколько километров остановились, выставили детей и воспитателей, как заградительный щит, поставили мины. Поехали дальше, Лере снова надели на голову мешок, через час вывели, сняли обувь, ножом разрезали одежду, и стащили с нее, не освобождая рук, боятся, сволочи. Сорванную одежду и обувь забросили в автобус, и он уехал. Набросили сверху длинный мешок, и повели. Пришли в селение или небольшую базу, ее опустили в яму, там прицепили к одной ноге цепь, закрытую на замок другим концом к кольцу в земле на дне ямы, к другой цепь с тяжелой гирей. Руки не освободили, так и оставили сзади. Утром подняли наверх, отцепив только цепь от кольца, избили, посадили на машину, укрыли ящиками, и повезли. Приехали снова в небольшое село, там ее избили еще раз руками и ногами и снова бросили в яму. Утром Лера уже не могла встать, тело все болело, руки затекли совсем, губы распухли, глаза заплыли, и очень хотелось пить. Ее все равно подняли, попинали ногами для порядка, затащили на машину и снова повезли. В новом перевалочном пункте ее избили опять и посадили в сарай, там дали немного воды и снова переезд. Здесь опять били, но уже сделали поблажку, освободили руки, сняв наручники и сковав кандалами спереди с цепью, закрепленной на поясе, теперь она могла хотя бы закрыть руками грудь и лицо.