Михаил Михеев - На острие удара [litres]

Сразу после этого F-35 рванулся прочь. Конечно, он не был рекордсменом в скорости, всего-то чуть более полутора звуковых, куда меньше, чем у русских самолетов, но пилот выжимал из машины все что мог. Очень уж жить хотелось. А поврежденный «Ил» тем временем быстро снижался.

Единственный уцелевший двигатель ревел на форсаже, но не мог удержать тяжелую машину, лишь придать снижению хоть какое-то подобие управляемости. До аэродрома было не дотянуть, это стало ясно сразу же, но летчики продолжали бороться. Не из того теста сделаны эти люди, и потому горящий «Ил» еще имел какую-то тень шанса…

Может быть, они даже смогли бы его посадить, но из-за разгильдяйства какого-то придурка часть находящегося на борту груза оказалась плохо закреплена. И от крена во время разворота, когда до земли оставалось едва полтысячи метров, тяжелый КамАЗ сдвинулся с места и переместился к борту, сбивая центровку самолета. Немного, в нормальной ситуации этого даже не заметили бы, но сейчас это оказалось той соломинкой, что ломает спину верблюду. Поврежденная машина получила дополнительный крен и потеряла управление. Огненный столб, выросший на месте падения самолета, видно было издалека…

В той аварии погибло почти сто человек. Даже если отречься от эмоций, ценнейших специалистов. Пехотинца можно подготовить за несколько месяцев. Не самого лучшего, но стрелять и четко выполнять приказы он уже сможет. То же с танкистами, артиллеристами… Времени требуется больше, но в пределах разумного. Еще дольше моряки, потом летчики… Врачи – это уже порядка десяти лет, включая интернатуру. Совсем другие затраты времени и средств. И, даже без учета этого, совсем иное отношение. И оставить подобное без последствий было попросту невозможно.

Истребитель между тем продолжал уходить, и хо-тя он находился уже над территорией Германии, пилот продолжал гнать машину. Теоретически его уже не имели права сбивать, но в штабах носители больших звезд на погонах лупили кулаками по столам, потерявшие цель расчеты ЗРК [6] Зенитно-ракетные комплексы. готовились получить свою порцию люлей, а перехватчики развернулись к месту боя. Они-то и засекли беглеца.

Два истребителя Су-35 не смогли поймать противника локатором, но заметили визуально. И, ни на миг не сомневаясь, ринулись вдогонку, благо имели серьезное преимущество в скорости. И вот тут низкая малозаметность сыграла с пилотом F-35 злую шутку. При облучении радаром срабатывает система предупреждения, но так как радар не наводился, то и воздействия от него не было. Соответственно, не было и сигнала. И пилот обнаружил, что его атакуют, лишь когда снаряды русских пушек начали рваться у него в кабине. Полыхающие обломки рухнули на землю. Нашли их только через несколько часов, но это уже ничего не меняло ни для самого пилота, ни для мира в целом. Провокация удалась.

Польша.

Неделю спустя

Война – штука страшная. Кровь, смерть, разрушенная инфраструктура, сотни оставшихся без крова людей… Все это – лишь немногое из того, что будет твориться как на полях сражений, так и, казалось бы, в глубоком тылу. Не зря в СССР так популярна была присказка «лишь бы не было войны».

Большая война – все то же самое, но в гораздо большем масштабе. И с большим ожесточением, разумеется – когда люди устают от многодневного стресса, они начинают выплескивать агрессию на все подряд, и тут под раздачу может попасть кто угодно. Мирному населению, оказавшемуся на занятой чужими солдатами территории, не позавидуешь.

Но есть у большой войны, особенно современной, еще один момент, который не упоминают. Дело в том, что, как ни странно это звучит, ведут ее дилетанты.

Точнее сказать, на первом этапе ее ведут дилетанты, а все потому, что учиться им негде. Мелкие, локальные войны идут непрерывно, тактика и оружие изменяются эволюционно, солдаты и офицеры приобретают необходимый опыт и творчески его переосмысливают. В общем, полигонные испытания обеспечивают смену поколений во всех сферах.

А вот между большими войнами проходят десятилетия. В прошлом, когда масштабы были все же не столь глобальными, а прогресс в оружейном деле не отличался стремительностью, когда при должном уходе корабль и через сто лет после спуска на воду считался современным, а в воздухе летали разве что голуби, способные нагадить вам за шиворот, когда, черт возьми, десять лет без большой войны считались невероятной удачей, все было не столь критично. Но сейчас… Между Первой и Второй мировыми войнами прошло двадцать лет. А после этого – почти восемьдесят лет без большой войны. Сменилось три поколения людей и пять – техники.

В результате учиться новым командирам приходится буквально на ходу. Тактические приемы, отработанные на учениях и в локальных конфликтах, оказались далеко не всегда применимы в реалиях по-настоящему серьезной драки. И даже генералов со старым опытом, которые, как известно, всегда готовятся к прошлой войне, под рукой нет. Вот и получается, что низшее и среднее звено – оно к бою еще худо-бедно готово, а вот все, кто выше – теоретики, по сути, дилетанты. И это относится буквально ко всем странам.

Именно такие мысли прочно обосновались в очаровательной головке израильского майора, которой, по чести говоря, изрядно надоела эта затянувшаяся командировка. Дина не призналась бы в этом даже самой себе, но порой она отчаянно завидовала сверстницам, которые спокойно вышли замуж, нарожали кучу детей и не пытаются строить карьеру героя, тем более секретного героя.

Будучи офицером с приличным по нынешним временам боевым опытом, Дина хорошо понимала: ничего хорошего из происходящего здесь и сейчас не выйдет. После того как мир взорвался воплями о русских пиратах, топящих мирные корабли в нейтральных водах, а затем о том, как они залетают на территорию сопредельных государств и сбивают там самолеты (что характерно, национальная принадлежность самолета ни разу не сообщалась), истерия только нарастала. Русские попытались оправдаться. Их не слушали. Простая логика: начинаешь оправдываться – значит, уже виноват. И тогда они психанули по-настоящему, что оказалось неожиданностью уже для Европы.

И вот теперь мир замер в страхе, потому что русские танковые армии начали стремительно разворачиваться у границ. И было этих танков неприятно много. Нет, все знали, что у русских много танков. Но также все аналитики в один голос утверждали: подавляющее большинство русских танков устаревшие и находятся на складах длительного хранения. Русские, конечно, попытаются вывести их из консервации, но это – процесс не быстрый. Как-никак танки стоят чаще всего под открытым небом, загоняли их туда еще во времена Горбачева с Ельциным, а значит, состояние техники далеко от идеального. Проще говоря, сгнили.