Михаил Михеев - На острие удара [litres]

Вот тут-то конфликт разом и сдулся. Когда женщин друг у друга отбивают – это одно, а когда тут брат, дела семейные – это уже совсем другое. Байкер кругом в своем праве, и все, даже Сурок, это понимали.

Если кратко, драки не получилось. Больше того, Сурок извинился, а его поверженный визави, придя в себя и страдальчески кривясь от боли, эти извинения принял. Ха! Попробовал бы он их не принять. Его товарищи, проявив удивительное здравомыслие, тоже не стали доводить ситуацию до маразма. И в результате конфликт плавно перешел в знакомство и последующую «мировую», благо выбор напитков в заведении оказался довольно приличным.

В общем-то, они оказались достаточно неплохими ребятами, эти байкеры. В обычной жизни менеджеры, инженеры, даже юрист-недоучка затесался (вон, сидит, студент, причиндалы на целостность то и дело проверяет), и особых загибов у них, честно говоря, не было. Каждый отрывается по-своему, кто-то в танчики рубится, а кто-то на мотоцикле гоняет. Парни крепкие, надо сказать. Когда на руках бороться начали, Поляков осилил двоих, а третий его сделал, как младенца. Пришлось Сергею признать свое поражение, от которых он, к слову, отвык, и отшутиться:

– Ребята, у вас сильные руки, а у меня красивая женщина…

Шутку приняли, посмеялись. Какой-то умник пригрозил, что отобьет… Поляков с усмешкой поинтересовался, что именно ему отбить. Тот уточнил, что женщину отобьет, на что Леночка самым любезным тоном ответила – мол, отбить можно того, кто сам хочет отбиться. А она лично предпочтет, чтобы отбили что-нибудь тому, кто этого не понимает. И так посмотрела на Сергея, что тому невольно стало жарко. Это тоже заметили и тоже посмеялись…

Когда они всей большой и дружной компанией вышли на улицу и разбрелись по домам, Леночка кивнула в сторону неспешно вышагивающего под ручку с дамой Сурка и улыбнулась:

– А она ничего…

– Смотри, не сглазь.

– Знаешь, – Леночка задумчиво потеребила кончик носа. – Когда я на первом курсе училась, был у меня одногруппник, который любил пошутить над людьми, доведя их до белого каления. К примеру, звонил кому-то и просил позвать, к примеру, Васю. Если такового не находилось, извинялся, вешал трубку, а минут через пять звонил снова. И так раз за разом. После третьего, пятого, десятого звонка на той стороне трубки начинали психовать, материться и, в конце концов, переставали трубку брать. А через некоторое время он звонил с другого номера и, изменяя голос, говорил: «Здравствуйте, я Вася. Мне никто не звонил?»

– Гм… Это ты к чему?

– К тому, что каждый развлекается, как может. Для Сурка пока все это – развлечение, не более того. Именно поэтому вопрос «сглазил – не сглазил» не стоит. Пошли, не будем им мешать.

– Пошли…

Буквально через несколько секунд лишь отменная реакция спасла им жизнь, когда вырулившая из-за угла машина вылетела на тротуар и едва не подмяла их под себя. В темноте осеннего вечера, без фар… Вставая с земли, Поляков осторожно помог Леночке выбраться из кустов, в которые сам же ее толкнул. Девушка ругалась так, что уши вяли, но при этом без единого матерного слова. Не обращая на это внимания, Поляков безуспешно попытался очистить ее одежду от грязи. Не преуспел, дождался, пока девушка выговорится, и зло сказал:

– Лен, он, конечно, урод и все такое, но тебе не кажется странным, что нас за последнее время дважды пытаются убить? Я в совпадения не верю.

Девушка промолчала. Очень похоже, она задумалась об этом только сейчас. Потом решительно сунула руку в карман, выудила телефон:

– Ты как хочешь, а я звоню тренеру.

– Звони. Генерал разберется… я надеюсь. Уж больно неуютно чувствовать себя под прицелом.

И, как бы подтверждая эти слова, оба игрока непроизвольно поежились…

Игровая база.

Три часа спустя

– Мне это не нравится, – Полтавец медленно ходил по кабинету – думал. Почему-то ему всегда лучше думалось на ходу. Кузнецов молча сидел за столом, наблюдая за старым товарищем, и молчал. Не потому, что ему нечего было сказать, а просто не хотел мешать ходу мыслей. – Конечно, может, у твоих ребят паранойя, но дырка в руке у одного реальная. И я с ним солидарен – не слишком мне верится в совпадения.

Раздражение полковника можно было понять. С одной стороны, игроков он по-прежнему не считал ровней ни себе, ни своим людям. И в чем-то офицер старой закалки, надо признать, был прав – щелкать клавишами в кабинетах все же несколько иное, чем встречать смерть лицом к лицу. С другой стороны, он признавал полезность игроков – таким счетом, как у них, похвастаться не мог никто. И сложнейшие задачи они решали походя, обеспечивая результативность операций, а вместе с этим и плюшки, сыплющиеся не только на них самих, но и на того же Полтавца со товарищи. А еще он со здоровым житейским цинизмом понимал – стремительный карьерный рост, случившийся с ним (и его людьми тоже, ибо любой нормальный командир будет тянуть следом за собой тех, на кого может опереться), напрямую связан с результатами эксперимента. Поэтому, если он намерен продолжать взлет, то, хочет он того или нет, мальчишек придется холить и лелеять. И уж конечно, не допустить, чтобы по какой-то глупой случайности они отправились на тот свет.

Генерал Кузнецов такой ход мыслей в общем и целом разделял. Особенно в свете того, что по итогам польской и немецкой кампаний на его погоны добавилось еще по звезде. Жирные, генеральские. Буквально сегодня на плечи спланировали, и звание генерал-лейтенанта еще требовалось обмыть. И тут такое…

Откровенно говоря, на общем фоне новое звание не выглядело чем-то запредельным. Когда случается маленькая победоносная война, дождь наград сыплется на всех, кто причастен хоть самым краешком, от рядового до генерала. Однако же – и про это не стоило забывать – вкупе с честно заработанным ранее нынешние звезды на погонах смотрелись более чем серьезно. Генерал Кузнецов не был чужд здоровому карьеризму и, как и его заместитель, рассчитывал на большее. А раз так, каким-либо случайностям, могущим сбить мечту на взлете, в его планах не было места. Соответственно, в происходящем требовалось разобраться, причем чем быстрее – тем лучше!

– Твои предложения?

– Да перевести их на казарменное положение – и делу конец.

Генерал задумчиво кивнул. В словах Полтавца имелась логика. Но не все так просто, увы…

– Нереально это, ты уж извини.

– Почему? Ты в своем праве, они офицеры или почему?

– Я в своем праве, – согласно наклонил голову Кузнецов. – Только вот, посмотри…

На стол легла бумага. Один-единственный лист, отпечатанный на самом обычном принтере. Полтавец взял его в руки, быстро пробежал взглядом строки. Потом вновь прочитал, на сей раз более внимательно.