Ярослав Гжендович - Гелий-3

Космический корабль напоминал бизнес-самолет, примерно такой же величины, как и их собственный «пьядджио», только весьма замысловатой формы; его задранные крылья меняли геометрию во время входа в атмосферу, действуя как аэродинамический тормоз. У него имелось несколько приводов: ракетный форсаж, приспособленный к разреженной атмосфере пульсационный двигатель, а также маневровые двигатели для работы в космосе. Таких кораблей у фирмы было три.

В стратосферу их поднимало на собственной спине настоящее чудовище — шестимоторный гигант с опущенными крыльями, на которых можно было бы устроить приличных размеров манифестацию, построенный по чертежам китайского стратегического бомбардировщика.

Во время первого старта, который Норберт наблюдал с обзорной террасы, не было никаких ошеломляющих спецэффектов, как при запуске обычных ракет, зато раздался столь ужасающий рев, что Норберт сразу же понял, почему они находятся посреди самого безлюдного места на Земле. Самолет с закрепленным на фюзеляже кораблем взмыл в воздух в конце полосы, извергая голубое пламя и поднимая клубы песка в отдаленной на полкилометра пустыне, а потом быстро исчез из виду. Вскоре до них донесся грохот преодоленного звукового барьера.

Остальное они могли видеть на большом экране, который одновременно показывал картинку с нескольких камер внутри корабля, в кабине транспортника и на его фюзеляже. Потрескивающий голос из центра управления обменивался с пилотами непонятными заклинаниями из аббревиатур и цифр. Команда лежала в своих креслах, сотрясаемая вибрацией.

Норберт знал, что все это происходит на самом деле, но сейчас это был лишь отчет на экране — нечто, что он мог с тем же успехом смотреть в МегаНете. Он ощущал неясную тревогу, хотя и странную, как бы отфильтрованную. Голоса сообщали об очередных десятках тысяч футов, запускались очередные процедуры.

Тянувшееся за транспортником голубое пламя погасло, будто его задули, и его сменило другое, из сопел пульсационных двигателей, пронизанное кольцами плазмы — два спаренных аппарата поднимались все выше. Только теперь появился обратный отсчет, небо над камерой потемнело, чей-то голос объявил: «Есть стратосфера», — и на его фоне раздалось несколько полных энтузиазма возгласов. После ряда трескучих команд корабль отделился от хребта транспортника, выпустив облако голубоватого тумана; какое-то время был виден его уменьшающийся силуэт с большой надписью «Орбит Лайнс» наискось на плоскостях, отсчет дошел до нуля, раздалось громкое: «Зажигание!», и из сопел выстрелило впечатляющее пламя, растянувшись на несколько сотен метров. Транспортник круто пошел вниз, камера на его хребте несколько раз поймала картинку превратившегося в маленькую искорку на конце белой дымной струи корабля, а потом осталось только изображение изнутри кабины, где лежали в обтекаемых креслах люди в комбинезонах, которых слегка бросало из стороны в сторону.

И так минута за минутой.

Честно говоря, если бы там не лежали его знакомые и товарищи, а самому ему не предстояло оказаться в такой же кабине через неделю с небольшим, он предпочел бы наблюдать все это на экране над барной стойкой. Вид с обзорной террасы придавал событию драматизм и подчеркивал личное в нем участие, но это никак не меняло того факта, что передача тянулась до бесконечности, становясь невыносимо скучной.

Однако они сидели в пластиковых креслах и смотрели, задрав голову, на экран. Все не раз слышали, что то, что они сейчас видят, до безумия опасно и должно быть запрещено. Им вбивали в голову, что картинка на экране может в любой момент исчезнуть, сменившись белым шумом, а корабль в долю секунды может превратиться в огненную звезду в небе. На данный момент в рамках космического туризма погибло около десяти человек, но каждый такой случай становился поводом для гигантского скандала, хотя в авиакатастрофах ежегодно гибли сотни людей, а от терактов тысячи.

Но здесь ничего страшного не происходило.

В какой-то момент пилот четко и ясно произнес:

— Мы на орбите. Повторяю. «Айтра» на орбите, все системы в норме, начинаем маневр Гомана на орбиту «Стар Резорт».

Норберт кричал и аплодировал вместе с остальными, а потом они отправились в бар.

Все на космодроме было стилизовано на подчеркнуто космический лад, но атмосфера нисколько не походила на стерильную благоговейную обстановку, царившую в национальных космических агентствах. Скорее это была атмосфера времен расцвета пилотируемой программы семидесятых годов прошлого века, времен отчаянных молодых астронавтов, которые гоняли на своих «шеви-корветах» в летных куртках и противосолнечных очках, устраивали безумные гулянки на Какао-Бич, где царили сигары, ром и девушки в бикини, а в не подвергнутых цензуре исторических фильмах можно было увидеть сотрудников центра управления с трубками и сигаретами в зубах.

Кстати, Норберт видел в ангаре три таких «корвета», тщательно отреставрированных, с водородными двигателями, и у него возникли серьезные подозрения, не носится ли на них иногда кто-нибудь по взлетной полосе.

Команда «Айтры», находившаяся сейчас на орбите, тоже устроила попойку в здешнем баре за два дня до старта, чтобы успеть прийти в себя. Хоть все и происходило под крышей, было ясно, что провинция Гоби-Алтай — далеко не Флорида.

На этот раз они праздновали выход на орбиту и ждали завершения операции. Процесс стыковки со станцией занимал семь часов. «Айтра» должна была выйти на ту же орбиту, что и отель, с точностью до одного метра, и развернуться, после чего слегка затормозить, чтобы уравнять относительные скорости. Оба объекта должны были осторожно сблизиться, а затем коснуться друг друга стыковочными модулями, все это время двигаясь со скоростью около восьми километров в секунду и каждые сорок пять минут совершая виток вокруг Земли. Все это требовало времени, расчетов и железных нервов. Норберт прекрасно это знал, поскольку постоянно смотрел симуляции, фильмы и лекции на любую связанную с космосом тему. Это тоже была часть тренировки. Виртуально он уже побывал на орбите, в космическом корабле и на Луне столько раз, что ему самому было интересно, заметит ли он хоть какую-то разницу.

Они могли ждать стыковки в баре, а те — в кабине, глядя в иллюминаторы на попеременно погруженную в ночь или голубую, окутанную лучами солнца Землю. Вероятно, картина была незабываемой и вряд ли могла наскучить, но семь часов? Даже если ты при этом семь раз видел восход солнца?

Норберт снова начал клеить пластыри и носил с собой аэрозоль с успокоительным, благодаря чему мог хотя бы заснуть. Он сам не знал, что чувствует — волнение или страх. Сейчас он пользовался всеми благами: ванной, нормальной кроватью с постелью, баром и рестораном, но через несколько дней ему предстояло оказаться далеко от дома, и невозможно было предугадать, когда он снова сможет нормально сесть на унитаз или выпить из стакана. Дракон паранойи полагал, что, скорее всего, никогда.