Анатолий Подшивалов - Господин изобретатель [≈ Господин Изобретатель. Часть I (СИ) + 1-я глава книги Господин Изобретатель. Часть II (СИ)] [litres]

– Понимаете, Сергей Семенович, только поймите правильно и не обижайтесь, – ответил я, – я ведь изобретатель, то есть человек свободный и в мыслях и в поступках, а государственная служба неизбежно будет меня ограничивать в этом, кроме того, в Подмосковье мой дед уже начал строительство двух заводов по выпуску продукции по моим патентам, мне необходимо там бывать, хотя я уже понял, что вся научная мысль – в столице. Например, ни в одной московской клинике я бы не синтезировал антимикробное лекарство и не провел бы его испытаний. Завтра у меня участие в докладе на Ученом совете Военно-медицинской академии.

– Помилуйте, Александр Павлович, никто не покушается на вашу свободу творчества, изобретайте себе на здоровье, получайте привилегии, – сказал примирительным тоном Агеев, убеждая меня, – наоборот, вы приобретаете государственный статус не просто купца-фабриканта, а государственного человека на службе Его Императорского Величества. Я имею право непосредственного доклада Николаю Николаевичу Обручеву, начальнику Главного штаба, а он, в свою очередь, – государю, то есть, подчиняясь мне, вы в двух шагах от императора. Работа для вас будет интересная – оценивать зарубежные военные новинки и изобретения отечественных заявителей привилегий, имеющих военное значение. Вы знаете иностранные языки, читаете зарубежные журналы, так что кому как не вам быть в курсе событий. Чин у вас будет гражданский – титулярного советника я вам добьюсь без проблем, может, и с коллежским асессором получится, то есть, соответственно, IX или VIII класс [104] Чины, равные армейскому капитану и майору. , у вас ведь Станислав третьей степени имеется и изобретения государственной важности, так что есть чем обосновать, а также и участие в поимке немецкого и британского шпионов. Я уже докладывал сегодня генералу Обручеву о событиях в мансарде и бумаги показал – он очень смеялся, увидев ваши «подписи», и приказал мне непременно вас ему представить, как придете – как раз время в приемную идти.

В приемной начальника Главного штаба мы немного подождали, потом нас пригласили в кабинет. Встретил нас седой, но со строевой выправкой генерал с орденом Святого Георгия третьей степени на шее, в синем сюртуке с красным воротником.

– А, вот вы какой, господин изобретатель, наслышан, полковник мне о вас много хорошего рассказал, а он попусту хвалить никого не будет, знаю, – генерал посмотрел на меня умными глазами. – Вот, примите на память, – и он протянул мне коробочку с золотыми часами и цепочкой.

Я поблагодарил, а Агеев попросил подождать его в приемной, давая понять, что аудиенция для меня окончена. Я открыл коробочку еще раз и прочитал гравировку на крышке: «За заслуги от начальника Главного штаба». Когда через десять минут Агеев вышел и мы вернулись в его кабинет, он сказал, что я произвел на генерала Обручева благоприятное впечатление и он просил сделать мне официальное предложение с чином коллежского асессора и жалованьем в сто рублей ежемесячно плюс столовые. «Прошу учесть, что также возможны единовременные выплаты по особым условиям, связанным с выполнением конкретного задания. При поездках по железной дороге вторым классом вы можете оплачивать его как третий (первый класс по расценкам второго при достижении V класса – статского советника)».

– Я понимаю, что внуку миллионщика какие-то сто рублей [105] Для VIII класса это большой оклад, но учитывая должность заместителя начальника отдела (и непростого отдела) по Главному Штабу – это достойный, но не бог весть какой оклад, ротмистр пограничной стражи в конце девятнадцатого века получал до 145 рублей в месяц (учитывая все доплаты), а тут все же военная разведка – особый статус. погоды не сделают, но зато чин сделает вам статус – вы же по Главному штабу военным чиновником будете, если примете мое предложение, – продолжал уламывать и соблазнять меня плюшками Агеев. – А заводы ваши никуда не денутся, у деда вашего все равно там управляющие будут, вот и будете наездами в Первопрестольную их консультировать. В конце концов, чиновнику всегда легче в отставку выйти, чем офицеру. Поэтому даю вам неделю на обдумывание, а потом жду решения.

– Благодарю за доверие, Сергей Семенович. Мне надо подумать, и я дам ответ послезавтра, так как это зависит от того, как у меня пойдут дела с Панпушко и с медиками. Я обязуюсь держать вас в курсе своих дел.

Полковник дал мне свой адрес и телефон и сказал телефонировать ему при всех изменениях, а также сказал, что хотел бы поехать на полигон к Панпушко, посмотреть на ручные бомбы.

Утром мне принесли ответ от Менделеева, где профессор извинялся за то, что в ближайшие дни меня принять не сможет, так как у него много работы, и просил напомнить ему о себе на следующей неделе. Зато, открыв второй конверт, я обнаружил в нем письмо Панпушко. Семен Васильевич писал, что обстоятельства изменились и генерал Софиано прибудет на полигон завтра с утра, специально посмотреть на стрельбу снарядами с новым ВВ [106] Здесь и далее – взрывчатое вещество, общепринятая аббревиатура. (видимо, до него дошли слухи, что последние три недели на полигоне творится что-то странное), в связи с чем капитан просит меня прибыть завтра на полигон. Визит генерала ожидается в полдень, то есть я могу (если захочу) приехать к 12 часам, сам Панпушко будет там раньше 7 утра, чтобы все подготовить и проконтролировать. Семену Васильевичу очень хотелось бы, чтобы я присутствовал: мало ли что, вдруг генералу захочется задать вопрос о происхождении ТНТ, и, вообще, он был бы рад моему присутствию даже в качестве моральной поддержки. Пропуск на меня он закажет, а дорогу я знаю. Все утро я думал о сегодняшнем докладе (сейчас бы сказали – презентации, слово-то какое противное, будто подарки-презенты раздавать будут, как бы не так, бывает и наоборот) о результатах лечения препаратом СЦ в клинике профессора Субботина. К половине одиннадцатого мне предстояло быть на кафедре химии, откуда мы вместе с профессором Дианиным пройдем на Ученый совет, чуть позже подойдет и Субботин с больными, которых он будет демонстрировать уважаемой профессуре.

После того, как я добрался до Академии и меня встретил Дианин, сообщивший о том, что заседание предложено сделать открытым, то есть любой преподаватель Академии может его посетить. Для меня это было довольно неприятный сюрприз, так как по опыту выступлений в моем мире я знал, что чем больше людей, тем больше вероятность нарваться на дурацкие вопросы, целью которых будет потешить самолюбие вопрошающего: «Видели, как я осадил этого выскочку?!» Я попытался приготовиться к таким вопросам и загодя подобрал варианты ответов, но все же к научной дискуссии с учеными я был готов больше, чем к случайным вопросам. Впрочем, Дианин несколько успокоил меня, сказав, что говорить будет он и Субботин, мое же дело сидеть смирно и показываться публике, когда пригласят.