Никита Марков - Инферно

— Шерон, ты гений, — высказался Кусрам.

— Спасибо, — улыбнулась она. — Я просто подумала, что наши диалоги и в самом деле слишком идеалистичны — мы же почти не запинаемся и не тратим время на то, чтобы сформулировать свою речь.

— Ребята, прекратите, — сказала Бильге. — Какая разница, как мы разговариваем? Наш мир катится в тартарары. С каждым днём он всё больше превращается в ад. Почему вы все так расслаблены?

— А что не так? — с недоумением спросил я.

— Во-первых, Новым Рим изолирован от всей Земли из-за внезапно появившихся тварей, — начала объяснять Бильге. — Во-вторых, автор начинает уже наглеть — у него явно заканчиваются идеи. Разрушение четвёртой стены — это самый отстойный приём, который только может быть в художественном произведении. Знаете, что это значит?

— Что? — переспросил я.

— Это значит, что автору абсолютно плевать на нас. Он убьёт нас без промедления, если мы ничего не сделаем. Он уже заготовил план, как это сделать, — если мы пойдём у него на поводу, то наш мир погибнет вместе с нами. Вы это понимаете?

— С чего ты взяла? — спросил Кусрам.

— Тварь на кладбище, — продолжила Бильге, обращаясь к Кусраму. — Я не смогла сопротивляться ей — она оказалась способна обойти мою способность. Когда мы открыли с тобой гроб моей матери, мы, по сути, открыли Ящик Пандоры нашего мира.

— О чём вы говорите? — спросила Шерон.

Я обратил внимание на Шерон, а затем с недоумением взглянул на Бильге.

— Вы откопали могилу Белинай Эрбакан? — спросил я.

— Да, — подтвердила Бильге, — это было около двух месяцев назад — внутри гроба оказалась одна из этих тварей. Это было ещё до того, как они размножились. Это я выпустила тварей.

— Зачем ты выкопала могилу своей матери? — поинтересовался я.

— Мне стало любопытно — у меня была теория, что она всё ещё жива.

— Угу, — подтвердил Кусрам. — Голограмма под объектом «Грязь» на Хакензе навела нас на эту мысль. Мы нашли фото матери Бильге, и она…

— Она точь-в-точь похожа на женщину с голограммы! — перебила Бильге, а затем обратилась ко мне. — Понимаешь, Келвин?

— Но это невозможно, — нахмурился я. — Белинай Эрбакан умерла — отец ведь рассказывал нам об этом.

— Отец нас обманул, — сказала Бильге.

— Не может быть, — покачал головой я.

— Обманул, сука, обманул! — начала повторять она. — Поверь мне, пожалуйста!

— Да, — подтвердил Кусрам. — Она права — ваш отец частенько любит обманывать.

Я призадумался, а затем покачал головой.

— Ну, допустим. Не буду спорить с этим — допустим, он нас обманул. Зачем же ему это?

— Моя мать была наркоманкой, — начала объяснять Бильге. — Мой отец хотел уберечь её от меня — он не хотел, чтобы я с ней виделась.

— Так ведь она прошла курс реабилитации, — напомнил я.

— Мой отец всегда был твёрдо убеждён в том, что наркоманов излечить нельзя, а потому он не стал давать ей второго шанса. Поэтому он решил инсценировать её смерть так, чтобы я увидела, и чтобы больше никогда не спрашивала, куда делась моя мать.

— Её ведь переехали вагонетки на американских горках, — напомнил я.

— О, ужас! — воскликнула Шерон. — Что?!

— Я читал об этом, — подтвердил Кусрам. — Это описано в книге «Родословная Башаран».

— Ты ведь видела это, Бильге? — спросил я. — Своими глазами.

— Да, — подтвердила Бильге. — Я это помню чётко и ясно — мне тогда было семь лет. Её порвало вот здесь. — Бильге провела поперёк живота рукой. — И потом из её живота вывалились кишки.

— Можно обойтись без подробностей? — спросила Шерон.

— Мне и самой не очень-то приятно об этом рассказывать, но я люблю быть искренней, — ответила Бильге. — Так вот… о чём я? Ах, да: короче, её располовинило. И я смотрела вниз, а она лежала под рельсами. Её тело дёргалось в предсмертных конвульсиях, а кишки лежали прямо на земле около неё. Она смотрела наверх — в небо. Она выглядела как остатки человека, но уже не как человек.

— Ладно, мы поняли, — раздражённо проговорил Кусрам. — Прекращай уже! К чему ты клонишь?

— Ну, вот и всё, — закончила Бильге.

— Серьёзно? — нахмурилась Шерон. — Ты это просто рассказала, чтобы нас шокировать.

— Поверь, увидеть такое вживую в семилетнем возрасте — намного страшнее, — обратилась к ней Бильге.

Наступило молчание. Несколько секунд никто ничего не говорил.

— Нам жаль, Бильге, — наконец сказал я и взглянул на Кусрама и Шерон.

Они некоторое время молчали, переглядываясь друг с другом.

— Прости, Бильге, — сказал Кусрам.

— Да, прости нас, пожалуйста, — поддакнула Шерон. — Нам очень жаль, что тебе довелось такое пережить.

— Ничего страшного, — покачала головой Бильге.

— Ты говоришь, что это была инсценировка, — продолжил я. — А это и в самом деле было похоже на инсценировку?

— Нет, конечно, это было по-настоящему! — возразила Бильге. — Но я же не знала тогда, что существует эссенция жизни.

— А… — Я тут же осознал к чему она клонит. — То есть ты считаешь, что отец и вправду устроил несчастный случай и убил твою мать?

— Не знаю, устроил ли он это специально или это произошло случайно, но в одном я уверена точно: моя мать была воскрешена после того случая, — пояснила Бильге. — Просто сам факт того, что отец не стал пытаться вновь свести меня с воскрешённой матерью, говорит о том, что он инсценировал её смерть для меня.

«А ведь и вправду», — подумал я. С чего бы Серхан не стал воскрешать мать Бильге после её смерти? В конце концов, он ведь её когда-то наверняка любил. Но, судя по всему, воскрешение Белинай, по мнению отца, не стало поводом для ещё одного шанса свести её с дочерью. Значит, она была конченой наркоманкой. Или, по крайней мере, отец так решил.

— Так, я не поняла, — продолжила Шерон, — а откуда тварь-то взялась в могиле?

— Хуй её знает, — пожала плечами Бильге.

— Я тоже, кстати, не понял, — подтвердил Кусрам.

— Погодите! — воскликнул я. — Вы не забыли одну важную деталь?

— Какую? — спросил Кусрам.

— Мы же о чём-то говорили до того, как начать обсуждать смерть Белинай.

— Да? — нахмурилась Бильге. — Я не помню.

— Это было что-то важное. — Я попытался вспомнить. — Но что-то препятствует — что-то мешает мне вспомнить.

— И вправду, — подтвердил Кусрам. — Я тоже почему-то забыл.

— А почему мы вообще сидим на стульях по разным углам комнаты? — спросила Шерон.

— Мы от чего-то хотели друг друга уберечь, — вспомнил я. — Но от чего?

— Нам нельзя приближаться к друг другу, — напомнила Бильге.

— Вот чёрт! Это же было что-то очень важное! От этого зависели наши жизни! — с отчаянием произнёс я.

— Точно-точно! — указал на меня пальцем Кусрам. — Что-то такое было — да.

— Что последнее вы помните перед этим разговором? — спросила Бильге.