Гай Хейли - Бойня титанов

— Это всего лишь полевая база, — сказал Харртек.

Охотница кивнула.

— Она грандиознее нашей основной крепости. Но мы ведь легки на подъем, мы повинуемся ветру. — Эша опять улыбнулась, а он не до конца был уверен, что женщина шутит. — Как я слышала, ваш Легио внушает страх. — Новая улыбка. — Так это правда?

— Что?

— То, что вы не запоминаете имен членов экипажа?

Он кивнул:

— Правда. Для управления титаном требуются благородные люди. Смелость, преданность, решительность — вот качества, необходимые для каждого члена экипажа нашего легиона. И от нас, принцепсов, требуют всего этого еще в большей степени, чем от тех, кем мы командуем. Мы — разум богомашины. А модераты всего лишь детали в двигателе. Они ниже нас.

— Ты говоришь о них, словно о сервиторах.

— Сервиторы лишены собственной воли. Модераты понимают наш кодекс — они тоже подчиняются ему. Из их рядов мы растим новых принцепсов. И они еще усерднее сражаются, чтобы в награду получить право командовать самим. День, когда они сбрасывают маску и вступают в наши рады, — день великого торжества.

— А ты тоже когда-то был модератом?

— Да, как и любой принцепс. А ты?

— Конечно.

— Конечно, — эхом откликнулся он. — Тогда ответь, будучи модератом, ты навязывала свою точку зрения принцепсу? Оспаривала его приказы? Поступала по-своему?

— Ее приказы, — поправила Эша.

— Ее, его... Не суть важно. — Он пожал плечами. — Важна лишь твердость характера. Привязанность не играет роли. Личные связи только мешают. Я же не завожу дружбу со своим пистолетом. Быть модератом — значит быть частицей богомашины, но быть принцепсом означает быть ею. Шанса получить командование достаточно для моих людей. Больше им ничего не нужно.

— Интересная концепция, — произнесла она. — А как же блок мыслеуправления? Объединяясь с машиной, разве ты не затрагиваешь их разумы?

— Но ведь это обусловлено принципом работы, — сказал он, позволяя и себе проявить оттенок снисходительности.

— В таком случае ты должен хоть что-то знать о своем экипаже.

— Ничего подобного, — возразил он. — Мы проходим суровую тренировку, чтобы отсеивать все посторонние мысли. Позволена лишь активность, способствующая успешному ведению войны. Ты испытываешь машинный транс?

— Да.

— Но не в такой степени, как мы, — заявил он. — Наша ментальная техника очищает его. Мы достигаем непревзойденного единства. При подключении к интерфейсу мы добиваемся более тесного союза с титаном, чем принцепсы других Легио. Если бы не это, любые личные чувства — зависть, страсть, сомнения, испытываемые людьми, — отравляли бы благословение психомеханического единства и машина бы страдала. Пострадала бы и выполняемая миссия. Отделив человеческие чувства, мы избавляемся от слабостей плоти. Мы впитываем всю ярость богомашины и разим врага без сомнений и сожалений.

Он говорил с лихорадочной убежденностью техножреца Легио и этим вызвал смех Эши. Харртек разозлился.

— Вы относитесь к этому слишком легкомысленно! Отвергая человеческую природу, мы становимся единым целым с машиной. Ты можешь сказать о себе то же самое?

— Прости, — извинилась она. — Я оскорбляю твою честь, хотя и не намеренно. Дело в том, что наши подходы сильно отличаются. Более того, наши методы полностью противоположны. — Она взяла с подноса бокал искристого вина и пригубила его. — Мы с командой досконально знаем друг друга. Ничего не скрываем, делимся всем. И поэтому не испытываем трудности при объединении разумов. Мы не в состоянии удивить друг друга, поскольку все друг о друге знаем. Мы знаем свои сильные и слабые стороны, знаем вероятные реакции. Мы живем вместе и вместе охотимся. Связи между нами облегчают боль разъединения с машиной в промежутках между боями.

— Я слышал, вы и спите друг с другом, — с издевкой бросил Терент.

— Да, — подтвердила она, взглянув ему в глаза. — Человеческое тело имеет свои потребности. Как я говорила, мы делимся всем.

Харртек отметил ловкие движения Имперских Охотников. Женщины скользили между флегматичными Ловчими Смерти, словно водяные струйки между тростниками. Если их титаны движутся так же легко, как пилоты, возможно, стоит присмотреться к их методам ведения войны. Но собственное чувство превосходства не позволило ему высказать эту мысль.

— А вы не потворствуете своей плоти? — спросила Эша. — Мы такие, какие есть, потому что так решил Бог-Машина. И механизмы удовлетворения плоти тоже его дар.

— Иногда, — признал Харртек. Он чувствовал себя пристыженным. Он испытывал подобное влечение прежде, а прямо сейчас испытывал его к ней. — Это слабость, и я стараюсь контролировать свое тело. Она мешает достижению полного единства.

— Это не слабость, — возразила Эша. — И это не право и не обязанность, как считают многие, это возможность. Ты напрасно стыдишься. Но устойчивые связи, естественно, запрещены, — продолжала она, то ли не замечая его разгорающейся страсти, то ли намеренно игнорируя ее. — Они вызвали бы осложнения. Однако мы уверены, что для равновесия машин должны быть задействованы все аспекты человеческой природы. — Она снова заглянула в его лицо. — Ваш Легио прославился своей жестокостью. А наш — нет. Возможно, ваши методы слишком сильно отдаляют вас от человечества.

— А у вас репутация трусов, — заявил он.

К его разочарованию, она не восприняла его слова как оскорбление.

— Может показаться и так, но наша тактика оправдывает себя. Соотношение побед и потерянных машин у нас уступает только трем Легио. — Она с вызовом посмотрела на Харртека и повторила свое утверждение: — Только три ордена во всей Коллегии Титаника могут похвастаться тем, что теряют в битвах меньше машин, чем мы. Мы нападаем, мы отступаем, мы изматываем противника. А в подходящий момент наносим смертельный удар. Твой орден идет вперед, сметая все на своем пути. Это слишком просто. Кое-кто может сказать, что вы слишком сильно подчинены машинному духу своего титана.

— Кое-кто может умереть, если так скажет.

— А, так тебя злит то, что я говорю. Видишь?! — воскликнула она. Эша отпила немного вина. — Как раз об этом я и толкую. Мы — синтез человечества и машин. — Она сплела пальцы вокруг бокала, покрутила его. — Человек необходим для благоденствия машины. И нельзя отрицать, что человек как часть Машины-Косма сам по себе священен. Форма титанов повторяет этот священный облик. Это... — она провела рукой по своему телу сверху вниз, — корпус, голова, конечности, все это форма, определенная Машинным богом. Если бы форма не имела значения, построенные нами титаны выглядели бы иначе. Создавая их по своему подобию, мы делаем это по его воле. Отрицать человечность значило бы отрицать замысел высшего существа. Отрицать его самого.