Гай Хейли - Бойня титанов

— Я мог бы познакомить тебя с сотней техножрецов, которые придерживаются иного мнения.

— А я могла бы найти сотню тех, кто согласился бы со мной, — ответила она. — Культ допускает любые формы поклонения, но некоторые из них ближе к идеям Бога-Машины, чем другие.

Харртек сердито заворчал. Любой его соратник по Легио после этого мгновенно бы умолк, но Эша продолжила.

— Тебе это не нравится? — спросила она.

Он мысленно рассмеялся, и смех частично развеял раздражение.

— Иногда мне хочется большей ясности в речах наших жрецов и магов, — признался он. — Война — дело простое. Теология меня раздражает. Если это тебя оскорбляет, нам не о чем больше говорить.

— Меня оскорбляют очень немногие вещи, — заверила его Эша.

— Это хорошо. — Несмотря на ее вызывающее поведение, настроение Харртека улучшалось. Откровенность Эши как будто освежала его. — Хорошо, что можно свысока смотреть на вещи, не имеющие значения. Вся эта болтовня ничего не значит. — Он немного помолчал. — Могу я показать тебе кое-что?

Ее глаза сверкнули. Она догадалась, о чем он говорит. Возможно, разгадала обе части его предложения.

— Ты позволишь мне увидеть машины Легио Вульпа?

— Завтра все равно состоится официальный показ, а сейчас, если хочешь, можешь увидеть их, не отвлекаясь на толпу.

— Но здесь еще планируется какая-то церемония.

— Окропление Кровью? — уточнил Харртек. — Над клятвенной чашей нашего Легио прольется немного жизненной влаги. Ничего такого, о чем бы ты пожалела. А к праздничному ужину и обмену легендами мы вернемся.

— В таком случае я бы очень хотела посмотреть машины, — сказала она.

Эша допила вино и поставила бокал на стол.

Харртек огляделся. Затем кивнул ей и, протянув руку, обнял за спину, чтобы провести сквозь толпу. К его удивлению, она взяла его за руку. Ее ладонь в его руке казалась крошечной и прохладной, как будто она только что вошла после долгого пребывания снаружи.

— Сюда, — сказал он.

Он завел ее за портьеры, скрывающие промежутки между столбами колоннады, опоясывающей зал. В этом закрытом переходе было темнее и завязавшиеся между двумя Легио разговоры звучали приглушенно. Электрические факелы горели пляшущим светом, но не давали тепла, и после многолюдной толпы коридор казался прохладным. Дулуз -официант прошаркал мимо с огромным кувшином вина, не поднимая взгляда на своих повелителей. Харртек уделил ему не больше внимания, чем попавшемуся на дороге камню.

Они миновали окна из закаленного жаром кристалла, выходящие в покоренный мир. Стены, лишь недавно высеченные в камне, поблескивали в неверном пламени факелов вкраплениями минералов. Легио Вульпа занял для своего логова самую высокую гору, построив, по бывшим понятиям мира, обитель богов. Смелое заявление, способствующее тому, чтобы раз и навсегда подчинить мир Имперской Истине. Боги металла, изгоняющие ложную веру.

Проход завершился широкой круглой стальной дверью в середине узкой стены зала. Харртек обернулся к Эше, нехотя отпустив ее руку.

— Отвернись, пожалуйста.

Он почти ожидал услышать отказ, но она повиновалась. За портьерами усиливался гул голосов, хвастающихся и спорящих не всегда благожелательно. Харртек подошел вплотную к двери. Прежде чем подышать на скрытый геносенсор, он обернулся, чтобы убедиться, что охотница все еще смотрит в другую сторону.

По периметру двери щелкнули замки, и круглая пластина отошла в сторону.

— Ты осторожен, — заметила Эша, поворачиваясь к нему лицом.

— А ты нет? Я привел тебя в преисподнюю. Проходы в такие места всегда нелегко открыть.

Они попали в длинный цилиндрический коридор, ведущий вглубь горы. Все его поверхности, кроме пола, были увиты гибкими трубами из пластека и связками кабелей. Двери в конце коридора не имелось, он просто выходил в просторное помещение. Отдавшиеся эхом шаги и движение воздуха указывали на его огромные размеры.

Вход охраняли двое часовых, скрывающихся в сторожевых нишах. Они отреагировали на включение детекторных лучей и моментально вышли, словно фигурки на искусно сделанных часах. Харртек поднял руку. Часовые прочли его идентификатор, встроенный в запястье, и, не говоря ни слова, опять скрылись в альковах. После процедуры опознавания Эша и Харртек вступили в Оружейный зал Легио Вульпа.

Семьдесят титанов стояли в нишах, вырубленных в скале, подобно забытым божествам, поднявшимся из подземных гробниц. Они располагались лицом к лицу по обе стороны от широкого прохода и были распределены не по манипулам, а по размерам. Бо́льшую часть машин после приведения мира к Согласию уже отремонтировали и укомплектовали, хотя еще с полдюжины титанов окружали подсобные леса. Конечности, выступающие из-под холщовых чехлов, создавали впечатление, что гиганты готовы к медицинской операции.

Остальные машины гордо стояли в полной готовности. На отмытых и отреставрированных знаменах сияли новые почетные знаки. Темно-красные с кремовым доспехи сверкали свежей полировкой. Металлическая окантовка была начищена до ослепительного блеска. В самом конце зала в открытую арку заглядывал солнечный свет, такой далекий и яркий, что снаружи невозможно было рассмотреть никаких деталей. Титаны казались стражами небесного портала.

Харртек остановился.

— Задержись немного и взгляни на этот зал. Пришедшие нам на смену поколения, увидев эту крепость, будут изумленно смотреть на то, что мы построили, как мы сейчас изумляемся при виде руин ксеноимперий. Они спросят: «Что за гиганты здесь обитали?».

— Очень поэтично, — сказала Эша.

Она обогнала его на несколько шагов и, запрокинув голову, внимательно осматривала все детали.

— Это не мои слова. Я процитировал одного из летописцев, сопровождавших флот, — ответил Харртек. — Он написал не один том стихов о Легио, но мне запомнились именно эти строки.

— А ты не думаешь, что историки точно ответят будущим поколениям на их вопросы? — поинтересовалась она.

— Ни одна империя не вечна. Все разрушается. Время поражает даже богов. Поэзия ближе к истине, чем история.

— Нет иных богов, кроме трижды единого, — произнесла она, оглядываясь.

— Это метафора, — пояснил Терент, уязвленный ее равнодушием к машинам Легио и нежеланием разделить его страсть к поэзии.

Эша развернулась и встала лицом к нему.

— Ради чего же ты сражаешься, если нашему Империуму суждено пасть?

— Ради чести, — ответил он. — Ради славы. Я был рожден для битвы. Моя цель — уничтожить врагов Императора. Разрушение прекрасно само по себе. Я следую дорогой Машины-Косма. Сама Вселенная неустанно стремится превратить сложное в простое, готовясь к великому реформированию. Я благословенный агент энтропии.