Владимир Сухинин - Не зная отдыха и сна

Встав, я усыпил его и стал лечить его ауру. Сначала я вырезал куски памяти, что «кровоточили» и не давали ему успокоиться. Потом подправил отношение к произошедшему, сняв лишнее напряжение нервной системы. Бран горел, и, если бы он не забывался в пьянстве, его психика бы не выдержала. Он постепенно сходил с ума. Сделав все необходимое, я оставил его спать.

— Генри, станешь Брану другом, — сказал я. — Этот человек много сделал для княжества. Найдешь ему девушку и подружишь их.

Генри кивнул. Я не сомневался, что он был спецом и в таких вопросах. Оперативники АДа могли почти все.

Вошли или, точнее сказать, вбежали Карл и Вирона. Они остановились на пороге и замерли. Вирона покраснела, а Карл покачал головой:

— Как всегда инкогнито, ваша милость. С прибытием.

— Спасибо. Садитесь. Времени у меня мало, принимайте пакет на нейросеть.

Они сели, и тут же их взгляд расфокусировался. Сам прием пакета занимает три-четыре секунды, он сильно сжат, а распаковываться будет пару дней.

Когда они обрели способность слушать, я начал разговор:

— Хорошо, что вы смогли справиться с кризисом. Плохо, что его допустили. Хорошо, что Бран жив. Плохо, что он почти сошел с ума… М-да… Короче, есть за что вас поощрить и наказать. Поощрю тем, что к свадьбе вам перечислят по пятьдесят тысяч кредитов. Это свадебный подарок от ее высочества. От меня — вот это. — Я выложил на стол изумительной красоты золотое колье и серьги. Пододвинул к замершей Вироне. Для Карла припас браслет с изумрудами. Оба, как завороженные, уставились на драгоценности.

— Потом налюбуетесь, — усмехнулся я. — А накажу я вас тем, что приказываю пожениться в течение недели. Меня на свадьбе не будет, — пояснил я, заметив их взгляды. — Теперь — вот этот молодой человек, — показал я на Генри. — У него грамота на подданство лично от меня. У него нет никаких обязанностей, связанных с государственной службой. Но его указания, если таковые последуют, являются для вас и для всех обязательными к выполнению.

Карл помрачнел и посмотрел на спокойно сидящего молодого человека. Я знал, что Брык вложил в Генри все нужные базы, пока он спал. Также ему поменяли и нейросеть.

— Да, да, Карл, он — мои глаза и уши, ты правильно понял, — произнес я жестко и колючим взглядом посмотрел на него. — Есть какие-то вопросы?

Карл отрицательно покачал головой.

— Вот и хорошо. Кратко расскажу, какие изменения грядут в колонии. Сформируются три ветви власти: законодательная — государственный совет, исполнительная — губернатор и его команда и судебная. Гаринда остается губернатором. Бран является полноправным владельцем домена и будет получать ренту. Если захочет занять госслужбу, пусть работает. Это пока все. — Я встал. — Всего вам доброго. Генри, за мной.

И стремительно, не слушая мычания двух оставшихся людей, вышел. Прошел мимо вскочившей девушки. Вышел из офиса и телепортировался вместе с Генри вниз в секретную лабораторию, доставшуюся мне в наследство от безвременно погибшего рэкетира.

Я знал, что сюда вскоре должны были прийти агенты АДа, засланные к нам. Оставлять их без страховки я не хотел, слишком уж достала меня эта таинственная служба под неброской вывеской «Административное дознание». Информацию, что их тут ждут связные, направил им один из Брыков по каналам, перехваченным папашей-Брыком.

Время близилось. Генри тоже знал, что делать. Еще до того, как я лег в капсулу, Шиза по моей просьбе создала пакет контр-игры против агентов, и план этой простенькой одноходовки передала на нейросеть Генри. Я же сидел в маленькой каморке и ждал своего часа. И дождался. Парочка появилась вовремя. При этом Брык по камерам отслеживал их путь. Ребята, как в настоящем детективе, вышли из своей квартиры и стали петлять, проверяя, есть ли за ними слежка. Поплутав по станции и убедившись, что все чисто, они спустились вниз и встретили Генри.

— Привет, дорогой! — услышал я тихий женский голос. — Ты собираешься уезжать?

Это была кодовая фраза, придуманная мною. Я не мудрствовал, мог заставить говорить и про старый славянский шкаф. Как в кино: «Вы продаете старый славянский шкаф?» Ответ: «Шкаф был, да уже продан». Но что такое славянский шкаф, они не знали.

Поэтому ответ Генри тоже был простым:

— Был дорогой, да весь вышел.

— А нам сообщили, Генри, что ты исчез. — Женщина говорила тихо и настороженно.

— Так и есть. Меня в АДе больше нет… — потом последовала недолгая пауза. — Для неосведомленных.

— Понятно, — послышался мужской голос. — Что привез?

Дальше я ждать не стал, вышел в ускоренный режим и оказался рядом с замершими агентами…

Вместе с Генри мы уложили на каталку мужчину, и я провел над ним обряд ментального подчинения. Потом то же самое сделали с красивой молодой женщиной. Теперь они поневоле стали моими ментальными рабами. Но заставлять их делать непонятно что я не собирался. Это были уже мои «перевербованные» агенты, хорошо обученные и, главное, преданные. Мне не надо было их учить, как отправлять в АД правдивую дезинформацию. Я вообще не ставил им никакой задачи. А зачем, если я и сам не понимал, что мне нужно? Зато это понимал мой новый начальник тайной контрразведки княжества — Генри. Я не собирался думать за всех и управлять вручную всеми процессами. Во-первых, это невозможно, а, во-вторых, если и возможно, то я просто не умел этого делать. Зато я умел заставить работать других вместо себя, более способных, чем и пользовался.

Закрытый сектор. Планета Сивилла. Замок Тох Рангор

В графстве Тох Рангор наступили сумерки. Отщебетали птицы, провожая своим пением светило. Дворня, усталая после дневной работы, потянулась на кухню для прислуги. На стенах замка зажглись огни для стражи, несущей службу. Дневная суета затихала, и ей на смену шла патриархальная провинциальная тишина. В замке ложились спать рано, так как вставали с зарей, а лежебок управительница-дворфа не жаловала. Ее боялись пуще огня. За пустые разговоры и лень она могла взять в руки самострел и пристрелить лентяя. Зато везде были чистота и порядок. Двор замка выметен, животные накормлены и загнаны в хлев.

Лианора, закончив со всеми делами, провела обряд очищения, переоделась в шелковую, длинную, до пят ночную сорочку, разобрала свою пышную постель и, взбив подушки, юркнула под толстое, из лебяжьего пуха одеяло. С удовольствием вытянулась и тут же свернулась калачиком. Она засыпала с блаженной улыбкой на лице, думая о скорой свадьбе и о том, что эту постель она будет делить со своим непутевым, но рукастым избранником. Засыпала она почти мгновенно, не ведая сомнений и беспокойства. В ее жизни все было устроено просто. Есть она, есть хозяин, позволивший ей — отверженной из своего народа, трудиться и быть полезной и чистой. Большего счастья она не могла и помыслить. Даже предстоящее замужество не трогало ее сердце так, как доброта молодого хозяина. За него и за его невест она готова была пожертвовать жизнью.