Дин Кунц - Избранные произведения. IV том [Компиляция]

— Включить радио? — спросила Маргарет.

— Нет, спасибо, не надо.

— Могу вам почитать, если хотите. Стихи. Я знаю, вы любите поэзию.

— Это было бы чудесно.

Маргарет придвинула к кровати стул и села. Пока, шурша страницами, искала нужную, слепая заметно повеселела.

— Маргарет? — вдруг произнесла Дженнифер до того, как та начала читать.

— Да?

— Когда он придет в следующий раз…

— В чем дело, голубушка?

— Ты не оставишь нас одних в палате, хорошо?

— Естественно, если вы на этом настаиваете.

— Очень хорошо.

— Итак, для начала немного из Эмили Дикинсон.

— Маргарет?

— М-м-м?

— Когда он придет, а я… буду в… замкнусь в себе… ты не оставишь нас с ним наедине, ладно?

Маргарет промолчала, и Дженнифер почти зримо увидела ее неодобрительно нахмуренное лицо.

— Так не оставишь?

— Нет, голубушка. Я всегда буду рядом.

Дженнифер знала, что та бесстыдно лжет.

— Пожалуйста, Маргарет. Ты мне кажешься очень добрым и отзывчивым человеком. Пожалуйста, очень прошу.

— Голубушка, да ведь он и вправду любит вас. Он и приходит-то сюда именно потому, что очень вас любит. От Брайана меньше всего можно ждать дурного, и вам совершенно нечего бояться.

Дженнифер вздрогнула при упоминании этого имени.

— Я знаю, ты думаешь, что я умалишенная… что у меня туман в голове…

— Немного из Эмили Дикинсон, и все станет на свои места.

— У меня действительно в голове все перепуталось, — пожаловалась Дженнифер, в отчаянии чувствуя, что голос ее все более и более слабеет. — Но в этом я уверена. В этом я уверена на все сто процентов.

Голосом искусственно-проникновенным и потому абсолютно неспособным передать истинный мощный внутренний подтекст поэзии Дикинсон сиделка начала читать:

Любовь есть все, что есть,

Все, что мы знаем о Любви.

Половину большого стола на просторной кухне Рикки Эстефана занимала клеенка с разложенными на ней миниатюрными электроприборами и инструментами, с помощью которых он мастерил различные поделки из серебра: ручная дрель, граверный инструмент, корундовый диск, полировальный круг и другие, менее узнаваемые инструменты. По другую сторону от инструментария, аккуратно расставленные рядами, стояли бутылочки с жидкостью, баночки с таинственными порошками, рядом с которыми в наброс лежали миниатюрные кисточки для красок, марлевые тампоны и ершики из стальной витой проволоки.

Гарри застал его в тот момент, когда он занимался изготовлением двух прелестных вещиц: броши в виде изумительно исполненного скарабея и массивной пряжки для ремня, сплошь покрытой символикой одного из индейских племен, то ли навахо, то ли хопи. Изготовление ювелирной бижутерии было второй специальностью Энрике.

Кузнечное и формовочное оборудование он держал в гараже. Но когда работа близилась к концу и оставались только завершающие штрихи, он обычно приносил изделие на кухню, где из окна мог любоваться на посаженные в саду розы.

Даже сейчас, за потоками серой, льющейся сверху воды, можно было разглядеть яркие, пышные бутоны — желтые, красные, коралловые, некоторые величиной с приличный грейпфрут.

Со своим кофе Гарри примостился у незагроможденной части стола, а Рикки, шаркая ногами, отправился на противоположную сторону и поставил свои чашку и блюдце прямо посреди баночек, бутылочек и инструментов. Медленно, почти не сгибаясь, словно разбитый подагрой восьмидесятилетний старик, опустился на стул.

Три года тому назад Рикки Эстефан был полицейским — одним из лучших, — работавшим в паре с Лайоном. И слыл красавцем, и волосы у него были не бледно-желтого цвета, как сейчас, а черные и густые.

Жизнь его полностью изменилась с того момента, как он, войдя в продуктовый магазин, нежданно-негаданно оказался в центре ограбления. Взвинченный до предела бандит был наркоманом и срочно нуждался в наличном капитале для удовлетворения своей пагубной страсти, и то ли сразу разгадал в Рикки полисмена, то ли заранее решил убрать с дороги любого, кто вольно или невольно помешает процессу перевода денег из кассы в свои карманы, как бы там ни было, но он выстрелил в Рикки четыре раза подряд, промахнувшись только единожды и всадив ему одну пулю в бедро и две в живот.

— Как ювелирные дела? — поинтересовался Гарри.

— Отлично. У меня подчистую скупают все, что делаю, а заказов на пряжки для ремней хоть отбавляй, еле успеваю выполнять.

Рикки отпил кофе и прежде, чем проглотить, немного подержал во рту, смакуя его. Кофе не входил в его рацион. Стоило ему выпить чуть больше мизерной нормы, как тут же восставал желудок — вернее, то, что от него осталось.

Получить пулю в живот легко, а вот выжить после этого неимоверно тяжко. Ему повезло, что пистолет оказался мелкокалиберным, но не посчастливилось, что стреляли в него с чересчур близкого расстояния. Для начала Рикки лишился селезенки, части печени и небольшой доли толстой кишки.

И, хотя хирурги сделали все возможное, чтобы удалить из брюшной полости разнесенные пулями нечистоты, у Рикки быстро стал развиваться острый травматический перитонит.

Он чуть не отдал концы и уцелел только чудом. Тогда началась газовая гангрена, а так как никакие антибиотики были не в состоянии ее остановить, ему снова пришлось лечь под нож, в результате чего он напрочь лишился желчного пузыря и части желудка. Но и этим дело не кончилось: началось заражение крови. Температура поднялась выше, чем на обращенной к Солнцу стороне Меркурия. Снова перитонит и удаление еще одной доли толстой кишки. Все это время он держался молодцом, не унывал и в конце концов увидел Божье провидение в том, что удалось сохранить хоть какую-то часть желудочно-кишечного тракта и тем самым избежать унижения до конца дней своих постоянно таскать с собой мешок для фекалий.

В магазин он вошел в неслужебное время и, хотя был при оружии, не чуял никакой беды. Он обещал Аните, своей жене, по дороге домой купить бутылку молока и баночку маргарина. Бандит так никогда и не предстал перед судом. Когда все его внимание обратилось на Рикки, владелец магазина — господин Во Тай Хан — вытащил из-под прилавка автомат. И одной длинной очередью снял бандиту полголовы.

И совершенно закономерно, что, поскольку дело происходило в последнее десятилетие эпохи хаоса, этим все не кончилось. Любящие мамуля и папуля бандита подали в суд на господина Хана, лишившего их, как следовало из иска, на старости лет любви, дружеского общения и финансовой поддержки со стороны так внезапно и безвременно погибшего сына, хотя и глупцу ясно, что сын-наркоман был неспособен дать им ни то, ни другое, ни, тем более, третье.

Гарри отхлебнул горячий кофе. Кофе был крепкий и отлично сваренный.