Дин Кунц - Избранные произведения. IV том [Компиляция]

Мать ушла, десять лет ушло, все, что последовало за ее смертью, не подлежало изменениям. Так что теперь ему следовало думать только о живых.

Ему не хотелось наблюдать за перемещениями Проктора из комнаты в комнату. Он и так помнил, как выглядел дом после ухода Франкенштейна.

Вместо этого он прошел к углу, в котором стоял его брат. Шеп покачивался взад-вперед, бормоча: «Крыса, Мотылек, мистер Жаба».

Не то чтобы он ожидал услышать бормотание брата, но слова эти не стали для него загадкой.

После книжек для самых маленьких первой книгой для детей постарше, которую прочитала Шепу мать, стала сказочная повесть Кеннетта Грэма «Ветер в ивах». Шеп обожал историю о Крысе, Мотыльке, Жабе и прочих обитателях Дикого леса и в последующие годы вновь и вновь настаивал, чтобы ему читали эту сказку. А к десяти годам уже и сам прочитал ее раз двадцать.

Он хотел оказаться в компании Крысы, Мотылька и мистера Жабы, в истории, где главную роль играли дружба и надежда, где все жили весело и дружно, ему хотелось уверенности в том, что после самых опасных приключений, после хаоса его обязательно будут ждать друзья, теплый очаг, спокойные вечера, когда мир уменьшится до размеров семьи и рядом не будет незнакомцев.

Дилан дать ему этого не мог. Более того, если в этом мире и существовала возможность такой жизни, то наслаждаться ею, скорее всего, могли только книжные персонажи.

В холле первого этажа вдребезги разлетелось зеркало. Если память не изменяла Дилану, оно было разбито вазой, которая стояла на маленьком столике у двери.

Появившись в дверях гостиной, Джилли крикнула Дилану:

— Он идет наверх!

— Пусть идет. Я знаю, что он сделает. Разгромит спальню и украдет драгоценности матери… Чтобы убедить полицию, что в дом залезли воры. Ее сумочка там. Он вывалит все содержимое, возьмет деньги из бумажника.

Джилли и Шеперд присоединились к нему, собрались у угла, в котором все еще стоял Шеп помладше.

Но в тот вечер, 12 февраля 1992 года, вернувшись домой, Дилан нашел Шепа в другом месте. И ему хотелось еще какое-то время побыть в прошлом, убедиться, что Шеп все-таки ушел из гостиной до того, как туда вновь заявился Проктор.

Сверху доносился грохот ящиков комода, бросаемых в стену.

— Крыса, Мотылек, мистер Жаба, — говорил Шеп помладше, а Шеп постарше, возможно, подбадривая себя в противостоянии с пугающим миром, который окружал его со всех сторон, а может, обращаясь к самому себе, десятилетнему, твердил: «Шеп храбрый, Шеп храбрый».

Где-то через минуту грохот наверху прекратился. Должно быть, Проктор нашел сумочку. Или загружал карманы драгоценностями, которые стоили сущие пустяки.

С привычно склоненной головой, Шеп помладше вышел из угла и, волоча ноги, направился к двери в столовую. Шеп постарше последовал за ним, также со склоненной головой, также волоча ноги. Чем-то они напоминали двух монахов, идущих друг за другом в скорбной процессии.

Облегченно вздохнув, Дилан все равно последовал бы за ними, но, когда услышал грохот шагов Проктора, спускающегося по лестнице (создавалось впечатление, будто у него не туфли, а копыта), поспешил из гостиной, потянув за собой Джилли.

Десятилетний Шеп обошел стол, направляясь к своему стулу. Сел и принялся за паззл.

Золотистые маки в ведерке являли собой островок спокойствия и красоты, который, возможно, просто не мог существовать в этом неистовом, рушащемся мире. И вполне возможно, что для Шепа маки эти служили мостиком в Дикий лес, где жили его друзья, где он мог обрести покой.

Шеперд постарше стоял у стола, между Джилли и Диланом, наблюдал за Шепердом помладше.

В гостиной Проктор начал крушить мебель, сбрасывать картины на пол, разбивать все, что могло биться, создавая достоверную картину погрома, способную убедить полицию, что в доме побывали обычные бродяги-наркоманы.

Шеп помладше достал из коробки элемент картинки-головоломки. Оглядел паззл, еще не собранный до конца. Попытался вставить элемент не в то место, куда полагалось ему встать, но с третьей попытки нашел подходящее гнездо. Второй элемент поставил с первого раза. Следующий — еще быстрее.

В гостиной что-то грохнуло особенно сильно, после чего там воцарилась тишина. Дилан попытался сосредоточиться на движениях рук Шепа, превращающих хаос в ведерко с маками. Он надеялся блокировать «картинки» последних штрихов окончательного разгрома, устроенного Проктором.

Конечно же, ничего у него не вышло.

Чтобы навести полицию на мысль, что незваный гость изначально думал не только о грабеже, но и об изнасиловании, Проктор разорвал блузу Блэр О'Коннер от воротника до юбки. Чтобы создать впечатление, будто женщина отчаянно сопротивлялась и убийца застрелил ее то ли случайно, то ли разозленный этим сопротивлением, Проктор сдернул с нее бюстгальтер, оторвал одну бретельку, а чашечки оставил под голыми грудями.

Покончив с этим, он прошел в столовую, раскрасневшись от затраченных усилий.

Если бы Дилан был способен на убийство, он бы совершил его в этот самый момент. Желание у него было, а вот возможность — увы. Его кулаки не могли достать Проктора. Даже если бы он попал в прошлое с пистолетом, пуля пробила бы Проктора, не причинив ему ни малейшего вреда.

Остановившись на пороге, киллер наблюдал за десятилетним Шепом, который сидел за столом, никого и ничего не видя. Проктор промокнул лоб платком.

— Мальчик, ты чувствуешь запах моего пота?

Шеп не ответил на вопрос. Его руки пребывали в непрерывном движении, пальцы хватали элемент за элементом, устанавливали в пустующие гнезда.

— Я пахну не только потом, не так ли? Я пахну предательством. Я воняю им уже пять лет и буду вонять всегда.

Самобичевание этого человека вызвало в Дилане точно такой всплеск ярости, как и в номере мотеля прошлым вечером. В словах Проктора не было ни грана искренности, но он, похоже, гордился тем, что способен на такой вот беспристрастный самоанализ.

— А теперь я буду вонять еще и этим . — Какое-то время он смотрел, как мальчик собирает паззл. — Какая же жалкая у тебя жизнь. Но придет день, когда я стану твоим спасителем, а ты, возможно, искуплением моих грехов.

Проктор покинул комнату, покинул дом, ушел в ночь 12 февраля 1992 года, начав путешествие к искуплению грехов, которое десятью годами позже закончилось огненной смертью в Аризоне.

Лицо Шеперда, поглощенного паззлом, заблестело от слез, которые появились так же незаметно, неслышно, как из воздуха выпадает роса.

— Давайте выбираться отсюда, — предложила Джилли.

— Шеп? — спросил Дилан.

Старший собиратель паззлов — его трясло от эмоций, но он не плакал — не отрывал глаз от самого себя, десятью годами моложе. Сразу не ответил, но, после того как брат еще дважды обратился к нему, сказал: