Дин Кунц - Избранные произведения. IV том [Компиляция]

— Это твой талант, не мой, — напомнила ему Джилли.

— Ты же научилась складывать здесьтам.

— Да, начала учиться, но это — не мое. — И она убрала руку.

Шеперд поднялся с каменной скамьи. Подошел. Прикоснулся правой рукой к пакетику с арахисом, к руке Дилана.

— Дом.

— Да, дом, — нетерпеливо бросил Дилан, его стремление действовать нарастало с каждой секундой. Он переминался с ноги на ногу, как ребенок, которому не терпится пойти в туалет. — Я вижу дом.

— Я вижу дом, — повторил Шеп.

— Я вижу большой дом у озера.

— Я вижу большой дом у озера, — повторил Шеп.

— Что за игру ты затеял, дружище?

Вместо того чтобы повторить: « Что за игру ты затеял, дружище?» — Шеп сказал:

— Я вижу большой дом у озера.

— Да? Ты видишь дом? Ты тоже видишь дом?

— Торт?

— Ты прикоснулся к нему, ты видишь его прямо перед собой, Шеп. Ты видишь, это пакетик с арахисом.

— Тахо, торт?

— Э… Да, возможно. В этом доме на озере Тахо, скорее всего, найдется торт. Много тортов. Разные торты. Шоколадный, лимонный, с корицей, морковный…

— Шеп не любит морковный торт…

— Понятно, я, конечно, ошибся, морковного торта у них нет, нет, зато есть любой другой, какой ты только пожелаешь.

— Торт, — сказал Шеперд, и пустыня в штате Нью-Мексико разлетелась на элементы калейдоскопа, уступая место зелени и прохладе.

Воздух на живописных берегах озера пропитался хвойным ароматом, спасибо большим старым соснам, как с коническими, так и с раскидистыми кронами, многие из которых поднимались более чем на двести футов. С ветвей свисали шишки, некоторые маленькие, как абрикос, другие размером с ананас.

Сквозь завесу ветвей проглядывало знаменитое озеро, в полной мере подтверждая свою репутацию самого многоцветного водоема мира. От центральной части, глубиной в полторы тысячи футов, до прибрежного мелководья озеро переливалось множеством оттенков зеленого, синего, лилового.

Сменив величественность неживой природы пустыни на буйство растительности Тахо, Джилли выдохнула возможность встречи со скорпионами и кактусными мошками и вдохнула воздух, наполненный бабочками и пением птиц.

Шеперд перенес их на выложенную плитами известняка пешеходную дорожку, которая вилась по лесу, в тени высоких сосен, среди папоротников. Упиралась дорожка в дом, построенный если не самим Райтом, то его последователями, из камня и серебристого кедра, огромный и при этом гармонично вписанный в окружающий ландшафт, с изогнутой крышей и множеством высоких окон.

— Я знаю этот дом, — вырвалось у Джилли.

— Ты здесь бывала?

— Нет, никогда. Но видела его фотографии. Возможно, в каком-нибудь журнале.

— Скорее всего, в «Дайджесте архитектуры».

Широкие ступени из известняковых плит вели на первую террасу, под своей, тоже изогнутой крышей, на стойках из кедра.

Поднимаясь на террасу между Шепом и Диланом, Джилли спросила:

— Этот дом как-то связан с Линкольном Проктором?

— Да. Я не знаю как, но, судя по следу, мне известно, что он побывал здесь хотя бы раз, может, больше, и дом этот чем-то ему очень важен.

— Может, это его дом?

Дилан покачал головой:

— Думаю, что нет.

Входная дверь и витражи по обеим ее сторонам являли собой произведение искусства в стиле ар-деко, геометрический шедевр из бронзы и цветного стекла.

— А если это ловушка? — встревожилась она.

— Никто не знает о нашем появлении здесь. Не может тут быть ловушки. И потом… опасности я не чувствую.

— Может, нам стоит какое-то время понаблюдать за домом? Посмотреть, кто приходит, кто уходит?

— Ты, конечно, права, но выбора у меня нет. Мне нечего противопоставить стремлению войти в дом… Такое ощущение, будто в спину меня толкают тысячи рук. Я должен нажать на кнопку звонка.

Он и нажал.

Хотя Джилли подумывала о том, чтобы рвануть за деревья, она осталась рядом с Диланом. После происшедших с ней перемен она более не могла искать убежище в обычном мире, она уже не принадлежала к нему, ей не осталось ничего другого, как держаться вместе с братьями О'Коннер. Они и только они стали теперь ее миром.

Дверь им открыл высокий симпатичный мужчина с преждевременно поседевшими волосами и необычными серыми, оттенка старого серебра, глазами. Взгляд его мог становиться страшным и беспощадным, но сейчас его проницательные глаза светились теплотой и радушием.

А голос его Джилли узнала сразу: мелодичный и обволакивающий, он ни на йоту не отличался от голоса, который она многократно слышала по радио.

— Джулиан, Дилан, Шеперд, я вас ждал, — сказал Пэриш Лантерн. — Пожалуйста, заходите. Мой дом — ваш дом.

— Вы? — спросил Дилан, похоже потрясенный не меньше Джилли. — Я хочу сказать… действительно вы?

— Я — безусловно я, да, во всяком случае, был им, когда последний раз смотрелся в зеркало. Заходите, заходите. Нам нужно о многом поговорить, очень о многом.

В просторном холле они увидели пол из плит известняка, стены, обшитые деревянными панелями цвета меда, два китайских стула из розового дерева с ярко-зеленой обивкой и стол, на котором стояла большая ваза со свежесрезанными желтыми, красными и оранжевыми тюльпанами.

И Джилли, к своему изумлению, почувствовала, что это действительно ее дом, словно нашла сюда дорогу, как находит собака, потерявшаяся во время переезда семьи из города в город, но сумевшая, благодаря инстинкту, добраться до нового дома, отстоящего от прежнего на тысячи миль, хотя никогда раньше его не видела.

Пэриш Лантерн закрыл входную дверь.

— Позднее вы сможете освежиться и переодеться. Когда я узнал, что вы прибудете, и без багажа, я взял на себя смелость отправить моего слугу, Линя, в магазин, чтобы он купил для вас все необходимое, с учетом ваших вкусов. Самые большие сложности доставили ему футболки со Злым Койотом на груди. Линю пришлось в среду слетать в Лос-Анджелес, где он их и купил в сувенирном магазине на территории студии «Уорнер бразерс».

— В среду? — переспросил Дилан, на его лице читалось крайнее изумление.

— Я же познакомилась с Диланом и Шепердом только вчера вечером, — вставила Джилли. — То есть в пятницу. Менее восемнадцати часов тому назад.

Лантерн улыбнулся, кивнул.

— И это были удивительные восемнадцать часов, не так ли? Я надеюсь, вы расскажете мне о них. Но позже.

— Торт, — подал голос Шеп.

— Конечно, — заверил его Лантерн. — У меня есть для тебя торт, Шеперд. Но сначала мы займемся более важными делами.

— Торт.

— Ты у нас целенаправленный молодой человек, не так ли? — Лантерн улыбнулся. — Хорошо. Целенаправленность я одобряю.

— Торт.

— Господи, кое-кто может заподозрить, что у тебя в голове поселилась пиявка из альтернативной реальности, для которой торт превратился в навязчивую идею. Если, конечно, пиявки из альтернативной реальности существуют.