Дин Кунц - Избранные произведения. IV том [Компиляция]

— Ты в порядке? — спросил, он, снова садясь на корточки и вытирая руки о джинсы.

— Я чуть в штаны не наложил, — сказал Тоби и захихикал.

Этот чудесный звук. Это хихиканье. Сладкая музыка.

Джек сжал бедро рукой, сильно сдавил, пытаясь успокоить дрожь. — Что ты?.. — Его голос задрожал. Он прочистил горло. — Что ты делал здесь?

Мальчик указал на «Фрисби» на жухлой траве. — Ветер снес летающее блюдце.

Оставаясь на корточках, Джек сказал:

— Иди сюда.

Тоби явно колебался.

— Зачем?

— Иди сюда, Шкипер, просто иди сюда.

— А ты не собираешься кусать меня за шею?

— Что?

— Ну, не собираешься притвориться, что хочешь укусить меня за шею или что-то такое и снова испугать меня, как сейчас, когда ты подкрался?

Очевидно, что мальчик не помнил их беседы, пока был… под контролем. Его осведомленность о появлении Джека на кладбище возникла тогда, когда он, испугавшись, отвернулся от гранитного надгробия.

Вытянув руки, Джек раскрыл ладони и сказал:

— Нет, я не буду ничего такого делать. Просто иди сюда.

Скептично и осторожно, с удивленным лицом, обрамленным красным капюшоном лыжного костюма, Тоби подошел к нему.

Джек схватил мальчика за плечи, поглядел в его глаза. Серо-голубые. Ясные. Никаких дымных спиралей за радужкой.

— Что такое? — спросил Тоби, хмурясь.

— Ничего. Все нормально.

Импульсивно Джек прижал мальчика к себе, крепко обнял.

— Папа?

— Ты не помнишь, да?

— А?

— Ну и хорошо.

— У тебя сердце как одичало, — сказал Тоби.

— Все в порядке, я нормально, все в порядке.

— Я, правда, чуть в штаны не наложил. Один — ноль в твою пользу!

Джек отпустил сына и с трудом встал, пот на лице казался маской изо льда. Он откинул волосы назад и протер ладони о джинсы.

— Давай пойдем домой и выпьем немного горячего шоколада.

Подняв «Фрисби», Тоби сказал:

— А мы не можем поиграть сначала, ты и я? Вдвоем в «Фрисби» играть лучше.

Кидать тарелку, пить шоколад. Нормальность не просто вернулась, она обрушилась как десятитонная. Джек усомнился, что сможет кого-то убедить в том, что Тоби совсем недавно был глубоко в грязном омуте сверхъестественного. Его собственный страх: и его восприятие чужой силы исчезало так же быстро, и он уже не мог точно вспомнить эту силу, чье действие он испытывал на себе. Тяжелое серое небо, все клочки голубого бегут за восточный горизонт, деревья дрожат на ледяном ветру, жухлая трава, вельветовые луга, игра с «Фрисби», горячий шоколад. Весь мир ожидал первых хлопьев зимы, и ничто в ноябрьском дне не допускало возможности существования призраков, бестелесных существ, чужой силы и других потусторонних явлений.

— Можем, пап? — спросил Тоби, размахивая тарелкой.

— Хорошо, немного. Но не здесь. Не на этом…

Так глупо прозвучит — не на этом кладбище. Может, плавно перейти в один из этих гротесков — «Войди-Туда-И-Попробуй-Возьми!» из старых фильмов. Потом надо сделать второй дубль и, закатив глаза, опустив руки, провыть: — «Ноги мои, не подведите меня!»

Вместо всего этого, он сказал:

— …Не так близко к лесу. Может быть… Внизу, около конюшни.

Размахивая летающим блюдцем «Фрисби», Тоби промчался между столбиками, вон с кладбища.

— Чур, кто прибежит последним, — обезьяна!

Джек не погнался за мальчиком.

Сжав плечи под холодным ветром, погрузив руки в карманы, он уставился на четыре могилы, снова обеспокоенный тем фактом, что могила Квотермесса плоская и заросшая травой. Причудливые мысли пришли ему в голову. Сцены из фильмов Бориса Карлова. Грабители склепов и вурдалаки. Осквернение. Сатанинские ритуалы на погосте йод луной. Даже учитывая то, что он пережил только что с Тоби, его темнейшие мысли казались слишком фантастичными для объяснения лишь того, почему одна могила из четырех выглядит более нетронутой. Однако, сказал он себе, объяснение, когда он узнает его, будет совершенно логичным и вызовет не меньше мурашек на коже, чем вариант с упырями.

Фрагменты беседы, которую он вел с Тоби, зазвучали у него в голове без порядка:

— Что они делают, там, внизу? Что значит смерть? Что значит жизнь?

— Ничто не длится вечно.

— Все длится.

— Ничто.

— Все становится.

— Становится чем?

— Мной. Все становится мной!

Джек почувствовал, что у него в руках достаточно фрагментов, чтобы сложить по крайней мере часть ребуса. Он просто не мог разглядеть, как они соединяются. Или не видел этого. Может быть, он отказывается складывать их, потому что даже несколько кусочков, которые у него есть, соединившись, проявят такую жуть, с которой лучше не встречаться. Хотел ли разгадать, или думал, что хотел, но трусливое подсознание пересиливало.

Когда он поднял взгляд с искалеченной земли на три камня, его внимание было привлечено каким-то внезапно возникшим предметом, воткнутым в узкую трещину между горизонтальной основой и вертикальной плитой гранита. Черное перо, в три дюйма длиной, шевелимое бризом!

Джек откинул голову назад и напряженно сощурился на ветреный свод прямо перед собой. Небеса нависли низко. Серые и мертвые. Как пепел. Небо крематория. Однако в них ничто не двигалось, исключая крупную пену облаков.

Приближалась большая буря.

Он повернулся к единственному разрыву в низкой каменной стене, прошел мимо столбиков и поглядел вниз, в сторону конюшни.

Тоби почти добежал до этого длинного прямоугольного здания. Он внезапно затормозил, оглянулся на своего неповоротливого отца и, помахав рукой, запустил «Фрисби» в воздух.

Диск нетерпеливо вонзился в высь, затем вырулил на юг и был пойман порывом ветра. Как космический корабль из другого мира, он завертелся по мрачному небу.

Много выше, чем там, куда мог залететь «Фрисби», под нависшими облаками, одинокая птица крутила над мальчиком. Как ястреб, ведущий наблюдение за своей вероятной добычей, хотя птица более походила на ворону, чем на ястреба. Кругом и кругом. Кусочек ребуса в виде черной вороны, скользящей в восходящем потоке. Молчаливой, как охотник во сне, идущий по следу, — терпеливый и таинственный.

Послав Джека выяснить, что Тоби делает среди могил, Хитер вернулась в свободную спальню, где разбиралась со своими компьютерами. Она видела из окна, как Джек взобрался по холму на кладбище. Минуту он постоял с мальчиком, затем сел рядом с ним на корточки. Издалека все казалось в порядке, никаких признаков беды.

Очевидно, она волновалась совершенно беспричинно. Слишком много чего происходило в совсем недавнее время.

Она села на стул, вздохнула по поводу своей чрезмерной материнской заботы и занялась компьютерами. Некоторое время исследовала винчестер каждой машины, прогоняла тесты, чтобы убедиться в том, что все программы на месте и ничего не испортилось во время перевозки.