Марик Лернер - Все не так, как кажется [litres]

– Ну что ты. Он собирает с торговцев те самые двадцать процентов, которые идут выше. Потому очень хорошо разбирается в их бухгалтерии.

– А у тебя какой-то странный тон. Не любишь его за что-то?

– Да нет. Никаких терок с ним не имел. Мы с ним не ссорились никогда, но человек он темный – это и сама могла почувствовать.

– Опасный, – подтвердила Катя. – Такие вещи чую моментально. Но это ничего не значит. Ты тоже небезобидный, – и глянула косо.

– Я реально крутой, – гордо согласился я. – Ты еще не видела меня на ринге, тем не менее есть огромная разница между драчуном и стрелком. Спорт и убийство – разные категории. Справедливости ради, у таких людей есть определенный кодекс чести. Никого без веской причины избивать или убивать не станут. Но если есть приказ, он отработает, как начальник потребовал, не задумываясь. Ничего личного, чисто бизнес, как сказал американский гангстер Отто Берман, одно время ошивавшийся в нашем районе в Константинополе.

– Ты поэтому не хотел с ними иметь дело? – гнула она свое, не отвлекаясь на постороннюю информацию.

– Ну, Катя… Вроде достаточно уже видела моих родственников и должна догадываться – я не испытываю трепетного отношения к законам и Уголовному кодексу. Все дело в наркоте. Одно дело – травкой побаловаться, я тебе как будущий врач говорю, ничего ужасного, иногда полезно, как выпить в иных случаях. Для расслабления. Совсем другое – героин с кокаином и прочие сильнодействующие, вызывающие привыкание. Последняя стадия – это жуть. Натуральный псих с кучей болезней, от желтухи до отказывающих почек, готовый маму родную прикончить ради дозы. В Константинополе за продажу вешают, и там практически невозможно купить наркотики на улице. Богема может ширяться, но даже они опасаются открыто. Когда я узнал, что наши всерьез замазаны в этих делах, имел глупость открыть рот на Большого Артема. Он мне так покровительственно объяснил, что глуп еще и молод мораль читать. Там крутятся такие деньжищи, что если не он этим займется, то кто-то другой подгребет под себя. Я не ангел, понимаю, что нет белого и черного, любой бандит дома – заботливый муж и отец, а говорящий правильные слова политик ходит по проституткам и берет взятки. Но этого цинизма и плевания на чужие жизни не принимаю. Всему есть границы, и пусть в дерьме плавают другие. Уж при наших талантах никто б не просил подаяния. Но они неспособны были остановиться! Больше хапать! Больше! Еще! Еще! – Я и сам не заметил, как повысил голос. – Может, потому их и убили, – сказал спокойнее. – Не только их алчность заела.

Дальше до телефонной будки мы шли молча. Соединение прошло практически сразу. Дед взял трубку моментально. Наверняка уже сидел в ожидании. Даже в этой ситуации некоторые вещи я старался говорить не прямо, но он неплохо меня понимал. Прервал меня всего дважды. Один раз, когда хмыкнул по поводу китайцев. Я рассказал в качестве анекдота, но он-то прекрасно сообразил, в чем шутка.

– Говорят, был такой поп в Сербии, – сказал дед, – нюхом чуял колдунов. Давно это было, лет двести назад. Кое-кто уверен, что правда, не знаю. Слухи всегда разные ходили, и некоторые странные.

Второй раз высказался насчет кражи императорских бриллиантов. Слово «стырил» или еще какой синоним не прозвучало.

– Вероятно, могла хранить купленные на черном рынке пропавшие драгоценности последнего царя, – выразился я обтекаемо.

Дед прекрасно понял. Не хуже меня знает о ее развлечениях.

– Яна обожала старинные вещи, – сказал он столь же нейтрально, – у нее много чего могло быть. Редкие монеты, антикварные драгоценности, готское, афганское и боспорское золото из захоронений.

Ну готских кладов было несколько, про азиатские дела не в курсе, а вот про последнее я слышал краем уха. Лет тридцать назад обнесли музей в Ялте. Там лежали вещи из раскопанного кургана, ничуть не менее ценные, чем в Эрмитаже. Скифское золото буквально килограммами вынесли, оставив всякую бронзу и черепки. Воров так и не обнаружили. На аукционах вроде тоже не всплывало. Уж больно приметное добро и в каталогах числится. Все уверены – переплавлено. А оно вона как. Не представляю, что с такими ценностями делать, если реально в банке лежат. Миллионы, которые и показать никому нельзя.

– Я знаю, – сказал, дослушав, дед, – тебе все эти дела не по душе, но тут уже не просто семейное дело. Наших убивают. Не мешает разобраться. Через пару дней из старого города, – подразумевалась София, а вовсе не Константинополь, как могли подумать слухачи, – борт придет.

Он назвал рейс, а я ответно – связной телефон. Мало ли как обернется, пусть имеют возможность для маневра.

– Ребята на нем прилетят ушлые. Помогут разобраться. Когда начинают убивать родичей, такое спускать нельзя. А пока помоги двоюродному, – то есть Лео, но имя опять не звучит, – лады?

Можно подумать, я мог отказаться.

– Ничего не поняла, – сказала Катя озадаченно, когда я повесил трубку. – Это какой язык был?

– Вас в школе политической географии не учат?

– Между прочим, – надулась Катя, – я не вчера закончила, но нам всякую ерунду не впихивали. А в Константинополе, точно помню, на русском говорят и иногда английский с французским употребляют.

Помнится, у Жюля Верна что-то такое было. Испания, Австрия, Пруссия и Франция – провинции Англии. Но то ж в книге для отсталых туземцев! Может, она плохо училась? Надо бы заглянуть в российский учебник истории.

– Когда-то так и было. Аж до тысяча девятьсот двадцать третьего года, когда практически все европейские державы подписали конвенцию об особом статусе Вольного города и свободном режиме мореплавания в проливах. Базы русских и англичан остались, но уже чисто для демонстрации флага. Ничего по-настоящему серьезного там нет. А у нас провели первые свободные выборы. Победила с минимальным преимуществом Партия народного действия во главе с тридцатилетним Георгиевым.

– Ну ты меня совсем за дуру держишь. Кто ж его не знает!

Наверное, самый известный политик в мире. Получил пародию на государство, обладающее минимумом ресурсов и находящееся в центре нестабильного региона. Практически все соседи имеют территориальные претензии. Смешанное население с кучей этнических конфликтов и метрополиями рядом. Греки, армяне, болгары, евреи, два десятка тысяч турок, к которым у остальных большие претензии. А также итальянцы, македонцы, которых сербы считают испорченными смешением с другими народами братьями, а болгары думают точно так же, но для них это бракованные сородичи, ассирийцы, арабы, православные и католики, цыгане, помаки, аромуны, французы, русские и даже поляки. Как ни удивительна на азиатском берегу лет двести назад деревня, населенная ляхами, удравшими от Романовых. Кроме всего прочего, великие державы, отпуская в свободное плаванье, потребовали обеспечения равных прав национальностям и религиям, включая мусульман. Поэтому болгароязычных мусульман-помаков и немногочисленных турок никто не трогал. Такие же граждане. Правда, никого из сбежавших назад не пустили.