Дин Кунц - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Помимо работы и свободного времени, в его жизни в последнее время появился еще один феномен: отключки. Иной раз он вдруг приходил в себя, будто до этого засыпал на ходу, и обнаруживал, что находится в каких-то странных местах, не имея ни малейшего понятия, как он туда попал и что там делал.

Вот почему он старался работать как можно дольше, снова принимался прибираться там, где прибирался часом раньше, лишь бы не сидеть без дела.

В этот вечер, когда он протирал пол около стола его создателя, экран компьютера внезапно засветился. Появилось лицо Аннунсиаты.

— Мистер Гелиос, Гелиос, Уэрнер попросил сказать вам, что он в комнате Рэндола Шестого и что он взрывается, взрывается.

Лестер взглянул на лицо на экране. Он не знал, что сказать. Поэтому продолжил протирать пол.

— Мистер Гелиос, Уэрнер подчеркивает срочность, срочность, срочность ситуации.

В словах чувствовалась тревога, но Лестера они определенно не касались.

— Мистер Гелиос, Альфа просит о срочной, срочной, срочной встрече с вами.

— Мистера Гелиоса здесь нет, — нервно ответил Лестер.

— Мистер Гелиос, мне стало известно, что Уэрнер, что Уэрнер, что Уэрнер заперт в изоляторе номер два.

— Вам нужно связаться с ним позже, — сказал Лестер.

— Указания? — спросила Аннунсиата.

— Что?

— Какие будут указания, сэр?

— Я всего лишь Лестер, — ответил он. — Я не даю указания, я их получаю.

— В главной лаборатории разлили кофе.

Лестер в тревоге огляделся.

— Где? Я не вижу никакого кофе.

— Кофе взрывается, взрывается в главной лаборатории.

Машины гудели и булькали, как и всегда. Разноцветные газы и жидкости пузырились и текли в стеклянных сферах, трубках, как и в любой другой день. Ничего не взрывалось.

— Аннунсиата, — строго заявила она, — можешь ты что-нибудь сделать правильно?

— Ничего не взрывается, — заверил ее Лестер.

— Уэрнер — это кофе в изоляторе номер два. — Аннунсиата его не слышала. — Проверь свои системы, Аннунсиата. Проверь, проверь, проверь.

— Я не понимаю, о чем вы. — Голос Лестера дрогнул. — Вы меня нервируете.

— Доброе утро, мистер Гелиос, Гелиос.

— Я пойду прибираться в другой конец лаборатории, — объявил Лестер.

— Уэрнер заперт, заперт, заперт. Проверь. Посмотри, можешь ты что-нибудь сделать правильно.

Карсон остановила «Хонду» Викки у тротуара перед многоквартирным домом Майкла. На ручник не поставила, не заглушила двигатель.

С минуту они посидели, глядя на дом. Ничего примечательного, квартиры и квартиры. Дом не выглядел угрожающе, безжалостные биологические машины, похоже, никого в нем не убивали.

— Что там говорится о возвращении домой? — спросил Майкл.

— Ты не можешь.

— Да. Именно. Домой возврата нет.

— Томас Вулф.

— Все равно кто. Я определенно получаю сигнал: «Домой возврата нет».

— Я тоже.

— Хорошо, что этим утром я надел новые белые кроссовки. Я бы печалился из-за того, что они так и остались ненадеванными.

— Клевые кроссовки. — Карсон отъехала от тротуара. — В них ты выглядишь что надо.

— Правда?

— Да.

— Это хорошо. И так приятно слышать. Ты уж меня извини. Я недавно сказал, что ты становишься женщиной.

— Не поминай прошлое.

— Есть хочешь?

— «Ред бул» разбудил мой аппетит.

— А у меня аппетит, словно у приговоренного к смерти на электрическом стуле, которому осталось пообедать только раз, потому что утром его казнят. Я хочу съесть все до того, как повернут рубильник. Умираю от голода.

— Хочешь съесть пубой?

— Для начала.

Какое-то время они ехали молча, такое бывало довольно часто, и, как обычно, первым заговорил Майкл:

— Знаешь, наш план… ворваться в особняк Гелиоса, найти его…

— Я уже пересмотрела нашу стратегию.

— Мы вдвоем справились с тем парнем в комнате Арни, да и то на пределе. А эта парочка…

— Фред и Джинджер…

— Они выглядели как танцоры, не так ли? Ладно, Фред и Джинджер. Я не уверен, что мы смогли бы сдержать их, если бы не появился Девкалион.

— Всех, кого мы встретим в особняке, уложить будет так же сложно, как и этих двоих.

После очередной паузы Майкл предложил:

— Может, нам поехать в Шрипорт к тетушке Ли-Ли?

— У Девкалиона будут какие-то идеи, когда мы встретимся с ним в «Люксе».

— Он не перезванивает. Не оставляет телефон включенным, а теперь забывает проверить сообщения на автоответчике.

— Да, с нынешними телекоммуникациями он не в ладу, — вздохнула Карсон. — Все-таки появился на свет в конце восемнадцатого столетия.

Они сняли масляные лампы с двух стоек и поднесли к дыре в мусорном поле, из которой вылезла мать всех утраченных, чтобы утащить три завернутых в саваны трупа.

Увидели устье тоннеля, диаметром в семь или восемь футов, наклонно уходящего в глубины котлована. На стенах спрессованный мусор, цементируя, его покрывал какой-то материал, напоминающий клей, поблескивающий в свете масляных ламп.

— Это было что-то, а, Ник? — спросила Алекто. — Это было что-то?

— Это было что-то, — согласился Ник Фригг, — но я не знаю, что именно.

— Что за ночь! — возбужденно воскликнула она.

— Та еще ночь, — кивнул он.

— Пошли за ним, — предложила она.

— За ним вниз? Я и сам подумал об этом.

Жизнь на свалке была хороша прежде всего благодаря церемониям с символическими убийствами, которые проводились все чаще и чаще, но, по правде говоря, чего здесь недоставало, так это новых ощущений. Секс каждую ночь, пляски смерти, изредка утраченные, которые обычно отличались друг от друга, все так, но ничего больше.

Даже Эпсилоны, запрограммированные исключительно на работу (и уж тем более Ник — Гамма), стремились к разнообразию, к чему-то новенькому. И наконец-то такой шанс им выпал.

Двое работников свалки сразу побежали к трейлеру-складу за фонарями, которые давали мощный луч. Теперь вернулись, принесли четыре, и один из Эпсилонов, Хобб, спросил:

— Пойдем вниз, Ник?

Вместо того чтобы сразу ответить, Ник взял фонарь, включил, опустился на колени у устья тоннеля. Луч осветил участок длиной футов в сорок. Тоннель опускался футов на десять ниже уровня мусорного поля, а потом поворачивал влево.

Он не боялся того, что могло ждать их внизу. Мог постоять за себя, да и не возражал против смерти.

Глубоко вдохнул, и ему, само собой, понравился насыщенный вонью запах, идущий из глубин котлована. Знакомый, но куда более сильный.

И помимо тысячи запахов мусора (каждый из них он мог выделить и идентифицировать), Ник унюхал совершенно новый запах, загадочный и манящий, который, по его разумению, источало то самое чудовище, что уволокло трупы утраченных.

— Мы пойдем вниз, — решил он, — но не все. Только четверо.