Дин Кунц - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Злость тут же уступила место трезвой оценке сложившихся обстоятельств. Виктор прожил два столетия, в немалой степени благодаря чрезвычайно развитому инстинкту выживания.

Материал (изготовленные из него и связанные между собой кирпичики стараниями Виктора равномерно распределили по всему зданию), который при горении давал чрезвычайно высокую температуру, разработали в третьем по значимости тираническом государстве мира, улучшили во втором и довели до совершенства в самом-самом тираническом государстве. За такой материал любой пироман с радостью отдал бы душу.

Падение этих режимов могло привести к тому, что главари пошли бы под суд за совершенные ими преступления. На этот случай нажатие одной кнопки гарантировало, что их концентрационные лагеря, существование которых они всегда отрицали, превратились бы в столь жаркие костры, что не удалось бы спастись и охране. Температура горения этого материала, разумеется, уступала температуре поверхности солнца, но ее вполне хватало для того, чтобы превратить в пар все вещественные доказательства.

Виктор поспешил к шкафчику у стола, открыл дверцу, за которой стоял большой чемодан. Кабели, по которым передавалась информация, соединяли заднюю стенку шкафчика с чемоданом. Виктор быстро их все отсоединил.

«Рукам милосердия» предстояло превратиться не в груду обугленных кирпичей. На месте лабораторного корпуса образовалось бы озеро однородной, словно остывшая вулканическая лава, субстанции, в которой судебные эксперты не нашли бы ни одного костного фрагмента или другого источника ДНК, пригодного для последующего анализа.

В чемодане содержалась вся база данных по экспериментам, когда-либо проведенным в «Руках милосердия», включая работы, которые велись в этот самый час.

На мониторе высветилось 6:55.

С чемоданом в руке Виктор поспешил к двери в коридор. Забыв про Хамелеона, забыв про сотрудников.

Он просто влюбился в горючий материал, которому предстояло вспыхнуть белым пламенем через считанные минуты, и гордился собой, заполучив его в таком количестве. Собственно, он оставил в компьютере благодарственное электронное письмо своему поставщику, самому тираническому из диктаторов планеты, в котором, в частности, написал: «…и если станет известно, что три ваши нации работали вместе, доводя до совершенства этот эффективный и надежный материал, дуракам и циникам этого мира придется забрать назад свои слова о том, что ваши страны неспособны на международное сотрудничество».

Столетия разочарований научили Виктора, что самым ужасным при внезапном перебазировании, обычно следующим за каким-то катастрофическим событием, является безвозвратная потеря корреспонденции и прочих памятных вещей, напоминающих о личностной стороне научного поиска. Далеко не всегда он работал тайно и в одиночестве. За эти годы он нашел немало друзей и неплохо проводил время в таких местах, как Куба, Венесуэла, Гаити и Советский Союз, где эти друзья радушно принимали его и обсуждали важные вопросы, связанные с увеличением продолжительности жизни. И в грядущем пожаре предстояло погибнуть столь многим этим сувенирам, что у него мог развиться сильнейший приступ ностальгии, если бы он слишком долго думал об этих потерях.

Когда Виктор выходил из лаборатории, его внимание привлекло что-то большое, находящееся в шестидесяти футах справа по коридору. Существо, размером с четырех людей, передвигалось на шести, будто у насекомого, лапах, только куда более мощных. А по всему телу этого существа то появлялись, то исчезали лица. Одно из них, правда, оставалось на месте, там, где у чудища располагалась голова, и лицо это чертами отдаленно напоминало Уэрнера.

И разговаривало чудище десятком или двумя десятками голосов, почему-то детских. Все они повторяли одно ненавистное Виктору слово: « Отец… отец… отец… отец… »

Эрика Пятая привела тролля в библиотеку.

— Вот это я нашла вчера, случайно.

Она сунула руку под полку и нажала на спрятанный там переключатель.

Секция полок, на деле оказавшаяся потайной дверью, повернулась на шарнирах-петлях. За дверью открылся коридор, освещенный вспыхнувшими под потолком лампами.

— Джоко это не нравится, — тролль покачал головой. — Ты хочешь знать мнение Джоко. Мнение — это плохо.

— Я хотела спросить тебя не о коридоре, а о том, что находится в другом его конце. Это более важно.

— Что находится в другом его конце?

Эрика уже переступала порог.

— Лучше увидеть, чем услышать от меня. Я приукрашу мое описание, как бы ни старалась не отклоняться от истины. Меня интересует твое непредвзятое мнение.

Джоко очень не хотелось следовать за Эрикой.

— Это страшно? Скажи Джоко правду.

— Немножко страшно, но только немножко.

— Это страшнее темной, сырой ливневой канавы, когда у тебя больше нет плюшевого медвежонка?

— Я никогда не сидела в ливневой канаве, но уверена, что там страшнее.

— Страшнее плюшевого медвежонка Джоко, полного пауков, которые ждут, когда он ляжет спать, чтобы забраться в его уши, сплести паутину в его мозгу и превратить его в раба пауков?

Эрика покачала головой.

— Нет, нет, разумеется, не так страшно.

— Хорошо! — воскликнул Джоко и тоже переступил порог.

Стены, пол и потолок коридора шириной в четыре фута изготовили из монолитного железобетона.

Потайная дверь, секция книжных полок, автоматически закрылась за троллем.

— Джоко очень, очень хочет шутовской колпак, — сказал он.

Коридор привел их к стальной двери. Ее удерживали на месте пять стальных, толщиной в дюйм, штырей-засовов: один — наверху, один — внизу, три — справа, напротив массивных петель.

— Что там заперто? — спросил Джоко. — Что-то такое, что может выйти? Что-то такое, что не должно выйти?

— Сейчас увидишь, — Эрика один за другим вытащила засовы из гнезд в дверной раме.

— Что-то за этой дверью побьет Джоко палкой?

— Нет. Ничего подобного.

— Что-то за этой дверью назовет Джоко выродком и забросает его собачьими какашками?

— Нет. Такого не случится.

Ее слова до конца Джоко не убедили.

Стальная дверь плавно открылась, тут же зажегся свет по другую ее сторону.

Еще один, длиной в двенадцать футов, коридор заканчивался такой же дверью.

По всей длине коридора из стен торчали металлические стержни. По ее левую руку — из меди, по правую — из другого металла, может, из стали, может, нет.

Коридор наполняло их мягкое жужжание.

— Ой-ей-ей! — заверещал тролль.

— В прошлый раз током меня не ударило, — успокоила его Эрика. — Поэтому и сейчас все обойдется, я уверена.

— Но Эрика удачливее, чем Джоко.

— Почему ты так говоришь?