Алексей Макаров - Ангелами не рождаются. Книга 1 [litres]

– Зачем позвал, темный? – начал разговор Михаэль.

– Не прикидывайся, – сузил глаза Ренмарох. – Если бы не важность девчонки, ты поручил бы встречу преданному боевому псу. Ой, запамятовал, он ведь лечится и пока не может исполнять свои обязанности. Дошли до нас слухи, что в бессвязном бреду войну вспоминает? А знаешь почему?

– Не жду услышать мудрости, – без интереса произнес Михаэль.

– Только на войне, на манящей грани жизни и смерти, чувствуешь себя по-настоящему живым, только там раскрывается истинный потенциал души, и только там действуешь без моральных ограничений, забирая чужие жизни и ощущая всеми клетками абсолютно недостижимую в состоянии мира свободу, – важно заявил Ренмарох, обожающий ораторствовать. – Именно я помог Гиранэлю снова почувствовать себя свободным от сотен надуманных обязательств.

– Для всех нас, а для Гиранэля в особенности, война никогда не заканчивалась, – раздраженно произнес Михаэль. – И это из-за вас… А то, что шепчет сейчас Гиранэль, – обычный бред раненого.

– Война – часть нашей работы, – сказал Ренмарох. – Иначе вы обленитесь… Станете не нужны…

– Не испытывай мое терпение, – сверкнул очами Михаэль. – Я имею право запросить у Селафиила разрешение на деконсервацию этого пространства.

– Не пугай братьями, мне одного тебя в прошлый раз хватило: навсегда исчезло звено отборных поглотителей, – расстроенно сказал Ренмарох. – Раз завел речь о братьях, передавай мой пламенный привет Заттару.

– Я военным преступникам приветы не передаю, – медленно и отчетливо произнес Михаэль.

– Тогда и мы не станем передавать их Соне! – вспылил Ренмарох. – Ведь очень скоро мы заберем ее к себе! Проведем девчонке полный курс демонического мастерства и создадим себе новое преимущество, а то твои крылатые педанты чересчур увлекаются насаждением справедливости. Даже соревнования между собой устраивают. Не знал?

– Мы инициируем новых исполнителей для обеспечения равновесия, а не для развлечений.

– Поищете другого защитника Высших Сфер, – пожал узкими плечами демон.

– Опасаетесь вы Соню, – сказал Михаэль. – Уже сейчас, потому что подсуетились и просчитали все варианты.

– Что может сделать маленькая искорка? – пожал плечами Ренмарох.

– Не лукавь, – отмахнулся Михаэль. – Многое может, ты знаешь историю.

– Стареют ваши начальники, – Ренмарох аккуратно поправил запонку на манжете сорочки. – Но оперативно заменять их некому: по пальцам одной руки пересчитать чистеньких, честных и самоотверженных, с горящими сердцами и душами. Потому и ангелочков ваших единицы, отдающих свои жизни за человечков, в большинстве своем этого недостойных. Мелковато войско!

– Зло плодится быстрее, – вздохнул Михаэль, – не мне тебе доказывать.

– А мы все наседаем, скоро в Коррекционной комиссии в большинстве окажемся, – довольно потер холеные руки Ренмарох. – Так в ваш Рай вообще никто не поднимется правильным и перевоспитанным.

– Ты меня за этим позвал? – нахмурился Михаэль. – Рассказывать о безрадостных перспективах неиссякаемых «источников питания»?

– Нет, подтвердить, что забираем Соню себе, – злорадно улыбнулся Ренмарох. – Чтобы лишних иллюзий на ее счет не возникало.

– Очень самоуверенно, демон.

– Не ваша она, архангел! – Ренмарох нагло уставился на Михаэля. – Слишком много в ней внутренних изменений, по большей части негативных. Соня озлоблена на мир, совсем не думает о теплом дождике и радуге, только минор в мыслях и похоронные тона. Поэтому служить Соня будет нам – прагматикам, а не вам – вечным защитникам Вселенной.

– Время покажет, темный иерарх, – Михаэль расправил крылья. – Мне пора! И напомню, что мы не отказываемся от прошедших Отбор душ.

– До нескорых встреч! – крикнул Ренмарох вслед улетающему архангелу.

В рубиновых глазах демона корчили рожицы маленькие чертики…

По сложившейся традиции архонт ожидал возвращения Михаэля в его кабинете. Взяв со стола статуэтку древнегреческого метателя копья, архонт повертел ее в руках, провел пальцем по рельефно выступающим мышцам воина, курчавым волосам…

Фигурка напомнила архонту правнука – Актеона, победителя Олимпийских игр, любимца женщин, веселого, всегда правдивого, желавшего жить до ста пятидесяти и пронзенного в день совершеннолетия персидской стрелой. «Давно это было… – расчувствовался архонт. – Мои потомки давно ушли с планетарных планов, только их пращур выпал однажды из круговерти жизней и смертей. Как же нелегко осознавать себя в Реальности, помноженной на бесконечность…»

Когда Михаэль появился на рабочем месте, архонт поставил статуэтку обратно и спросил:

– Что решили с кандидаткой?

– Поднимать.

– Вот как? Но срок еще не подошел.

– Раньше срока…

– Поддерживаю, но сначала зажгите ее Искру.

В Океане был Остров. Он соперничал размерами с Материком и отличался от других островов широкой и горбатой спиной, пробитой посередине золотой горой. Легко отражая от блестящих боков солнечные лучи, гора стремилась к облакам. Казалось, протяни руку, и свободно коснешься белизны и их рыхлых и влажных тел. Перед всяким прищурившим от солнца одно око и посмотревшим на вершину горы возникал рогатый шлем, начищенный до блеска. «Шлемом» была обитель Каратоса – бессменного повелителя Острова, «рогами» – дозорные башни. Между ними время от времени проскакивали молнии статического напряжения, передавая голубые зигзагообразные блики на главный визорум. Из него открывался панорамный вид на хитросплетенные улицы, изогнутые мосты, зеленые парки и разноцветные дома. Высокие, под стать своим жильцам, они упрямо карабкались к обители, заполняя примыкавшие к горе уровни-террасы.

Остров опоясывали водные и земляные кольца, сквозь невидимые врата которых по широкому каналу проплывали торговые суда. Материк поставлял островитянам специи и горячительные напитки, обменивая их на быстрорастущие зерна, чудодейственные бальзамы и прочные ткани.

Территория Острова разделялась на кобусы, управляемые сыновьями Каратоса. Он воздвиг Остров очень давно, при помощи верных соплеменников, но без поддержки отца – Владыки Океана. Старик считал, что его дети должны развивать подводное пространство, а не стремиться к покорению бесполезной суши (которая однажды поменяется с водой местами), а «рукотворный булыжник» видел проявлением слепого эгоизма, плоды которого не способны к долгому существованию.

Каратос не внял советам отца, пожелав видеть Солнце не через мутную призму воды и чувствовать под ногами твердую, а не вечно скользкую поверхность.

В гневе Владыка Океана ударил по волнам трезубцем и скрылся в водных пучинах. С тех пор так и не возвращался к сыну. Будь он сегодня рядом, бремя судьбоносных решений не воспринималось бы Каратосом настолько непосильной ношей.