Михаил Михеев - Рожденные в огне [litres]

Пожалуй, единственным серьезным минусом «Арзамаса» оказались малые размеры жилой зоны. Основное пространство отдавалось оборудованию и силовой установке, люди обеспечивались по остаточному принципу. С другой стороны, за счет повышения уровня автоматизации экипаж крейсера составлял несчастные два десятка человек. На такое количество народа объем жилой зоны признали достаточным, и, после того как проект корабля прошел отборочный этап и получил государственное финансирование, верфям дали добро на строительство прототипа.

Комиссия, оценивающая представленные образцы новой техники, оказалась перед нелегким выбором. По сути, имелось два фаворита – уральцы и частная верфь с Малого Квебека. Заявок изначально подавалось более сорока, однако большинство проектов остались на стадии красивых, но, увы, не реализованных в металле картинок и макетов. До постройки кораблей дошли восемь участников, спустить их к сроку со стапелей смогли шестеро.

Уральский корабль был лучше других – быстрее, крепче, лучше вооружен и защищен. Зато квебекцам помогали политические соображения и тот факт, что они смогли впихнуть оборудование в массогабаритные размеры эсминца, правда, за счет применения уникального оборудования и соответствующего повышения стоимости корабля. И, так уж получилось, в преддверии войны здравый смысл победил политику, и оба корабля приняли на вооружение, решив, что в каких-то ситуациях предпочтительнее окажутся малые размеры, а в иных – запредельная автономность крейсера. Естественно, появился список того, что стоит улучшить и исправить, после чего кораблестроителям дали зеленый свет. Ну а кто сможет справиться с задачей лучше тех, кто эти корабли разрабатывал? Да никто. И Урал получил весьма выгодный заказ, который со всем тщанием начал реализовывать.

На строительство малых серий разведчиков заключили контракты, и на верфях Урала заложили еще два корабля, а «Арзамас» вновь загнали на стапель, чтобы слегка перестроить под пожелания разведчиков и установить присланную из метрополии аппаратуру. Не то чтоб уральцы не могли произвести аналоги, но хочет заказчик именно это – так пожалуйста, любой каприз за ваши деньги. Однако ни достроить серию, ни передать в метрополию готовый корабль уже не успели. Началась война, и «Арзамас», после затянувшейся из-за перегруженности верфей более срочными заказами доводки, вошел в состав уральского флота.

В принципе, он мог стоять, ожидая своей очереди, еще долго. Вот только Александров, столкнувшись с его аналогом во время сражения при Шелленберге, оказался весьма впечатлен и, разгребшись с первоочередными делами, поинтересовался, можно ли сотворить что-либо подобное. А узнав, что это самое «подобное» уже давным-давно есть, грохнул кулаком по столу, что для обычно сдержанного адмирала было нетипично, и потребовал немедленно достроить корабли.

Работа завертелась моментально. Два корабля должны были войти в строй в течение ближайшей пары месяцев, а на «Арзамасе» уходил сейчас в поход сам Александров. Полыхнули огнем двигатели, разгоняя звездолет, и вскоре он исчез с экранов радаров. И только будущее могло показать, стоит ли творение уральских инженеров затраченных на него сил и денег.

Планета Урал. Это же время

– Скажи, а что чувствуешь, когда стреляешь в человека?

– Отдачу.

Сара закатила глаза. Избранница ее брата иногда была совершенно невозможным человеком. Конечно, Славка будет за ней, как за каменной стеной, но общаться с Евгенией иногда очень сложно, а понять еще труднее. Вот сейчас, например. Сара знала, что Женя воевала, и неплохо. И стреляла в людей. В живых людей! Но эмоций данное обстоятельство у нее совершенно не вызывало. Так, констатация факта неплохо сделанной работы, и не более того. А главное, во всем этом не было ни грамма рисовки, Евгения и впрямь считала необходимость кого-нибудь убить делом совершенно житейским.

А вообще, Сара не могла понять не только Евгению, но и ее отношения с братом. Славка, сколько она себя помнила, в отношении женщин был романтично-циничен. В том смысле, что увлекался искренне и без остатка, но, получив свое, очень быстро охладевал к объекту ухаживаний. А учитывая природную харизму и многолетний опыт, желаемого он добивался очень быстро.

Сейчас же брат, сильно похудевший, зато, видать, в компенсацию посвежевший и обросший мускулами почти как в молодости, вел себя странно. Каких-либо чувств к Евгении он не демонстрировал, во всяком случае, при Саре точно. Зато вел себя невероятно корректно, что на него, оставшегося, несмотря на годы, самую малость раздолбаем, было совершенно непохоже.

А еще, они при Саре и впрямь ни разу не оставались в этой квартире. Брат дневал и ночевал на своем корабле. Нашел, блин, любимую игрушку. Евгению, кстати, в его экипаж официально ввели совсем недавно, это Сара узнала буквально пару дней назад. А еще должность у нее называлась странно – «специалист по работе с потенциально осведомленными военнослужащими противника». Что это значит, Сара ее как-то спросила, но заработала лишь щелчок по носу и фразу «подрастешь – узнаешь».

Правда, она на линкоре бывала не часто. Основная ее работа, пока корабль стоял в доке, находилась в каком-то исследовательском центре. Кстати, она еще и диссертацию писала, причем, если верить случайной оговорке брата, это получалось у нее куда шустрее, чем у братика Изи. Что характерно, Славка ей в том совершенно не помогал…

И, кстати, Евгения, в отличие от Славки, появлялась в квартире почти каждый день. Создавалось впечатление, что она просто присматривала, все ли в порядке у Сары. И, когда девушка на третий день жизни у брата набралась решимости и провентилировала этот вопрос, Евгения лишь кивнула, абсолютно не заморачиваясь тем, что подопечной такой пригляд может не нравиться. Ну и пояснила, что ее об этом попросили. Кто? Да Славка и попросил, черт его дери.

Впрочем, Евгения Саре не докучала. И даже когда однажды, придя вечером, обнаружила в квартире большую и шумную студенческую компанию, лишь улыбнулась уголками губ. И не отказалась, когда ее пригласили присоединиться. Вот только потом…

Все началось, когда Евгения как раз допивала третий бокал и раздумывала, налить четвертый сразу или чуть переждать. Надо сказать, пить она умела – побочный эффект интенсивного лечения, которое над ней проводили в детстве. Порой ей казалось, что далеко не вся дрянь, которой ее тогда пичкали, вышла из организма, хотя, скорее всего, от лечения просто раз и навсегда изменился обмен веществ. Так что при необходимости могла и водку стаканами без опаски хлестать. Не любила – но могла. А уж того компота, который собравшиеся мальчики и девочки с какого-то перепугу называли вином, способна была выпить, наверное, пару ящиков.