Михаил Михеев - Рожденные в огне [litres]

Их, кстати, уже изрядно развезло. Она даже, грешным делом, подумала вначале, что они до ее прихода успели курнуть чего-нибудь или уколоться, но потом, чуть присмотревшись, все же решила, что ребятки просто не умеют грамотно закусывать. В их возрасте и неудивительно, кстати. Смешно, она была старше них всего на несколько лет, а воспринимала себя старой, мудрой волчицей, наблюдающей за резвящейся в пыли кучкой щенков. Так, будто между ними целая жизнь.

А ребята, кстати, самые обычные. Евгения хорошо помнила студенческие годы – времени прошло всего ничего, и воспоминания успели подернуться дымкой, но не раствориться в небытии. Такие же максималисты, какой и она была в их возрасте, и так же пытаются казаться взрослыми. Разница, пожалуй, лишь в том, что те, с кем когда-то водила дружбу Евгения, были технарями, что накладывало определенный отпечаток на разговоры. Здесь же – сплошные гуманитарии, философы, литературоведы, лингвисты, мать их… Соответственно и разговоры. Ну и еще место. У Евгении посиделки проходили чаще всего в общежитии, и, хотя стол был победнее и составлялся по принципу кто что принес, общение шло интереснее. А эти, судя по поведению, дети куда более обеспеченных родителей и на хорошую, в общем-то, квартиру Вассермана смотрят чуть свысока – привыкли, видать, к хоромам покруче.

Впрочем, и неудивительно, университет, в котором училась Сара, считался, пожалуй, самым престижным на Урале. Соответственно, и цены кусались. Это вам не льготное место, выделенное Евгении после того, как мать оббила кучу порогов и буквально вымолила то, что было положено по закону. Чиновников, перед которыми ей тогда пришлось унижаться, Камова-младшая ненавидела лютой ненавистью. И составила еще в те дни, для памяти, небольшой список. Ныне, в свете меняющейся ситуации, она на полном серьезе рассчитывала выпросить их себе, для обкатки методики допроса. Нет, конечно, сама она к Александрову не пойдет, не тот ранг. И Ирину просить не станет – еще чего не хватало. А вот Ярослава Федоровича слегка напряжет, это вполне в пределах его возможностей.

Не удержавшись, Евгения улыбнулась. Ну и пусть она мстительная стерва. Зато по долгам платит честно. Еще раз окинула взглядом хмельную компанию. Вот оно еще отличие. На этой стадии у них уже под гитару пели, здесь же хоть народ и надувается от чувства собственной значимости, инструментом, похоже, владеть не умеет. Нет, все же они другие. Похожи – но другие. Не зря профессор как-то со смехом признался, что читать лекции в университете, в котором учится Сара, отказывается каждый год категорически. Не нравится ему контингент…

– А скажи, – одного из великовозрастных детишек привлекла ее улыбка, – почему тебя в армию занесло?

– Не помню, чтобы мы были на «ты» – Евгения вновь улыбнулась. – Впрочем, я не возражаю. Ну а в армию меня не заносило.

– Но… – парень несколько неловко махнул рукой в направлении ее погон. Видимо, алкоголь снял тормоза, но взамен слегка затормозил его реакцию и заставил путаться мысли.

– Учись правильно формулировать вопрос, – улыбка Евгении вроде бы не изменилась, но те, кто знал ее лучше, предпочли бы сейчас деликатно закруглиться и свалить куда подальше. – Меня не занесло. Я сама пришла.

– Зачем?

– Чтобы защищать. Не Конфедерацию, а свою планету.

– Тявкать по команде? – скривилась какая-то девица.

– От хорошей собаки больше пользы, чем от никчемного человека, – вернула шпильку Камова. Разговор не нравился ей все больше и больше, но сдавать назад тоже не хотелось.

– А это правда, что вы, военные, хотите оторвать Урал от цивилизации?

– Нет, что вы. Мы просто хотим отбросить от нас скопище дикарей.

Вот так, и понимай, как хочешь, кого она имела в виду под дикарями. Хотя правильным будет любой ответ – что помешанные на своем величии восточники, что погрязшие в толерантности конфедераты, по мнению Камовой, были лишними на этом празднике жизни. Краем глаза Евгения заметила, как помрачнела Сара. Похоже, тоже сообразила, что разговор катится не в ту степь. Ну и ничего. Зато, может, сделает выводы в отношении друзей. Или хотя бы насчет того, кого стоит приглашать в гости.

Что интересно, собравшиеся на удивление дружно интерпретировали ее слова и восприняли под дикарями Конфедерацию. Видать, эти мысли сидели где-то подспудно в их собственных головах. Вот только произносить такое вслух в среде творческой интеллигенции уже тысячелетия считалось дурным тоном. Столько обвинений в мышлении, достойного армейского «сапога» и незнании прописных истин она в жизни не слышала. Евгения терпела. Какое-то время. Но когда ее назвали быдлом, не выдержала и одним коротким, почти незаметным движением вбила ляпнувшему дурь щенку его слова в глотку вместе с зубами. Посмотрела на разом затихших крикунов и коротко сказала:

– Знаете, судя по вам, самое отборное, можно сказать, незамутненное быдло получается как раз из интеллигенции. Потому что только неполноценный человек может считать быдлом других.

Можно было еще многое сказать, благо молчание затянулось. Не хочут, значится, по морде словить. Ругаться, впрочем, не было желания совершенно, и, махнув рукой, Евгения отправилась заваривать себе чай. Хлестать вино как-то сразу расхотелось. А эти… Да пускай болтают, что хотят. Какой бы ветер ни свистел сейчас в их пустых по молодости головах, случись нужда, почти все они будут сидеть рядом, в одних с ней окопах. Когда прижимает по-настоящему и народ оказывается на краю обрыва, русские умеют отбросить грызню и встать плечом к плечу. Так было не раз, а кухонные разговоры – они всегда были и будут. И пес с ними, из интеллигентов иной раз тоже выходят неплохие солдаты. Офицеры частенько поганые, а вот солдаты – не хуже других. Ну а кто решит переметнуться на сторону врага… Что ж, ему же хуже.

– Жень…

Она обернулась и обнаружила в дверях Сару и еще – того парня, что начал столь неприятно повернувшийся разговор, и невысокую, страдающую избытком косметики девушку с на удивление умными, живыми глазами. Судя по тому, как эти двое держались, их взаимный интерес не ограничивался спорами о высоком. Впрочем, не ее дело. Куда хуже, что она не заметила появления других людей – видать, слишком сильно задумалась. Плохо, теряет хватку… Евгения загнала раздражение в глубину сознания и максимально приветливо кивнула:

– Что-то случилось?

– Я… извиниться хотел. Я был неправ.

– Гм… Я знавала немало людей, которые удавились бы, но не сказали этих слов. И с чего такая смена взглядов?

Парень машинально потер щеку о плечо, Сара, столь же рефлекторно, ладонь. Х-хе! Все как всегда, и грубая сила разрешает больше спорных вопросов, чем ум и логика. Евгения неожиданно для себя развеселилась: