Лоис Буджолд - Избранные произведения. I том

Корделия потерла затылок, в котором потихоньку начиналась тупая боль.

— Это случается, когда два человека столь важны друг для друга. Подумай про такой вариант… Он столь же мучительно переживал, как ты его оцениваешь, — как и тебя всегда волновало, что он о тебе думает.

— Хм-м…

— Давай попробуем по-другому. — Корделия прикусила губу. — Подумай о трех самых глупых и стыдных поступках в твоей жизни.

— Только трех? Сдается мне, их было больше.

— В этом упражнении перевыполнять задание не требуется. Трех достаточно.

— Есть из чего выбирать, но… допустим. — Он откинулся назад, катая трость между ладонями.

— Итак, насколько взрослыми должны быть Зелиг и Симона, чтобы ты мог рассказать им об этом? Десять лет?

— Нет, конечно! Они слишком маленькие для таких моральных кошмаров. — И почти сразу добавил: — И любых других кошмаров, если это будет в моей власти.

— Двадцать?

— Двадцать… возраст растерянности. — Похоже, Майлз уже понимал, куда она клонит. И ему это не очень-то нравилось.

— Тридцать?

— …возможно, — уклонился он от прямого ответа, как и во времена отрочества.

— Сорок?

— Сорок, может, и подойдет, — нехотя согласился он.

— Эйрелу следовало выбрать тридцать девять, по-видимому.

— Э-э… — Едва слышный болезненный выдох.

— А если наоборот? Сколько лет должно быть тебе, чтобы ты мог мне рассказать о своих трех худших поступках?

Теперь Майлз выглядел немного встревоженным.

— Два тебе известны. Третий… на сегодня практически неактуален.

— Я не прошу тебя исповедаться, милый. Просто хочу, чтобы ты приложил усилие и увидел в своем отце человека, а не супермена. Этот пьедестал слишком высок, чтобы с него падать.

— Да. Полагаю, что так. Ха! — Он наклонился вперед и оперся подбородком на трость. — Я знаю. Я и в самом деле знаю. Интересно, а сам я чем довожу своих детей до бешенства?

— Подростковый возраст уже не за горами, так ведь? Скоро ты получишь от них ответы. Или сам догадаешься.

Он вздрогнул. Потом тяжело вздохнул:

— Еще советы будут, о мудрейшая?

— Раз уж ты прямо спросил… — Она пожала плечами. — Боюсь, ничего оригинального. Прощай и прощен будешь, и что бы ни хотел сказать, не откладывай. Ты можешь опоздать.

— Да, знаю. Знаю, каково это, когда уже ничего не можешь исправить. Последний из моих трех худших поступков в жизни… все именно так.

— Как и для многих.

Майлз снова откинулся на спинку кресла и помолчал, размышляя.

— Отец… он всегда казался таким самодостаточным. Таким сильным. Я пропустил его сердечный приступ, потому что лежал в криокамере. Узнал уже потом, когда все стало налаживаться… наверное, я не…

— Сильным, да. Но никто не может быть настолько сильным, чтобы никогда ни в ком не нуждаться. Думаю, ты уже это понял.

Он склонил голову, соглашаясь, и легкая улыбка тронула его губы. Может, подумал о Катрионе?

Корделия словно только сейчас заметила, как в ярком свете лампы отсвечивает серебром седина в склоненной голове сына.

— В следующем году тебе будет столько же, сколько было Эйрелу, когда мы познакомились. В его волосах тогда было столько же седины, как теперь у тебя, — задумчиво проговорила она.

— Правда? — Он нахмурился и дернул прядь волос, пытаясь рассмотреть. — Может, к восьмидесяти у меня тоже все волосы поседеют.

«Надеюсь, — подумала Корделия, и у нее перехватило дыхание. — Нет, не позволяй страху отравлять счастье, которое у тебя есть — здесь и сейчас. Или горю пожирать твое будущее». Последнее было сложнее.

Ее вдруг стало клонить в сон.

— Как думаешь, теперь ты сможешь заснуть?

Майлз потянулся, расправив плечи.

— Да, попробую.

— Завтра утром можешь спать сколько захочешь…

— Да, конечно. Тебе рано вставать. — Он взял трость, опираясь на нее, выбрался из кресла и направился к выходу. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. Сладких снов, сынок.

— И тебе пусть с этим повезет, ма. — Он взмахнул на прощание рукой и вышел. И никаких «спасибо» или «я так рад, что мы об этом поговорили». Впрочем, неудивительно — с учетом всех обстоятельств.

Но тут он просунул голову в приоткрытую дверь и ехидно спросил:

— Так когда ты расскажешь Аурелии все эти дурацкие истории?

«Ого, мальчик кусается!.. И хорошо, значит, ему получше».

— Когда повзрослеет достаточно, чтобы задавать вопросы. — «Или никогда». Пусть будущее избавится от давящего груза прошлого. Забывать тоже бывает полезно — и весьма. Не все и не всегда следует помнить, правда? Корделия полностью разделяла эту точку зрения. Избирательная амнезия — лучшее решение всех проблем.

Майлз рассмеялся и ушел восвояси, постукивая тростью по полу. Корделия, тяжело вздохнув, потушила свет.

Утреннее совещание в вице-королевской канцелярии прошло в быстром темпе, поскольку Корделия была совершенно не расположена безропотно терпеть отклонения от темы. Ей не удалось выспаться, и единственное, о чем она мечтала, — побыстрее развязаться с делами и сбежать. Вернувшись к своему комм-пульту, она нашла вместо обычной виртуальной горы дел, помеченных как срочные, только малюсенький виртуальный холмик. «Спасибо, Иви!» И там даже не обнаружилось никаких скрытых вулканов, пока она не добралась до самого последнего документа в списке.

— Вот ведь что удумали, сукины дети! — воскликнула она, едва бросив взгляд на документ.

Очевидно, что свои эмоции она выразила слишком громко, а ведь вовсе не хотела… Эх, выспаться бы! Иви осторожно спросила через открытую дверь, не преступая границ чужой территории:

— Вы… добрались до предложения «Плас-Дэн»?

— Да! — Корделия с трудом разжала стиснутые зубы. Как там с бюджетом? Надо бы повысить зарплату ее секретарю. Не догадайся она поставить этих из «Плас-Дэна» последними, Корделия вряд ли бы добралась до конца списка, застряв на их треклятом предложении.

На первый взгляд, предложение выглядело безупречным. «Плас-Дэн» хотел построить завод по переработке вторсырья в Гридграде, и Гридград в этом нуждался. Поэтому «Плас-Дэн», уверенный в своей монополии, составил перечень того, что им требуется для поддержки предприятия. И эти их требования… конечно, нельзя сказать, что они совсем уж невыполнимые… но весьма жесткие. Тут напрашивается сравнение с человеком, который сам себя удерживает в заложниках для получения выкупа. Однажды им такое уже с рук сошло, так теперь обнаглели вконец.

И за отсутствием альтернативы Корделия должна покорно выдать им все, что они желают. Или беспомощно смотреть, как ее план перенести столицу из Каринбурга в Гридград тормозится все больше и больше, возможно, что и до полной остановки реализации проекта.

— Вот черт!..