Лоис Буджолд - Избранные произведения. I том

— Если так можно сказать, — заметил Майлз, вспомнив о судьбе, настигшей Фордариана от руки его матери. Но леди Элис совершенно права: Иллиан всегда вел себя с ней как с ценным, хоть и особенным, членом той команды, на которую опирался Грегор. Новый и более профессиональный подход Гароша должен был оказаться для нее некоторым шоком. Помолчав, Майлз продолжил: — У Гароша прекрасная позиция для убеждения Грегора. Он полностью контролирует поток информации, поступающей императору. — Хоть это и нельзя назвать изменением обычного хода вещей; таким способом оно делалось всегда, однако когда шлюзом заведовал Иллиан, Майлза сей факт почему-то никогда не беспокоил.

Темные брови Элис дрогнули, но вслух она не произнесла ничего. Под ее хмурым, изучающим взглядом молчание стало еще… ощутимее.

Чтобы разрушить неловкость, вызванную его неосторожными словами, Майлз легкомысленно предложил: — Ты можешь устроить забастовку. Никакой свадьбы, пока Грегор не выкрутит Гарошу руки так, как ты хочешь.

— Если ничего ощутимого не будет сделано, причем сделано скоро, то я могу поступить и так.

— Я пошутил, — торопливо произнес Майлз.

— А я нет. — Коротко кивнув, она отключила комм.

На следующий день только-только рассвело, когда Мартин принялся будить Майлза, осторожно его тряся. — Гм… милорд? Там внизу посетитель.

— В такой жуткий час? — Майлз потер онемевшее со сна лицо и зевнул. — Кто?

— Сказал, его зовут лейтенант Форберг. Наверное, снова один из этих ваших знакомцев из СБ.

— Форберг? — моргнул Майлз. — Здесь? Сейчас? Зачем?

— Он хочет с вами поговорить, так что, по-моему, лучше вам у него и спросить.

— Верно, Мартин. Гм… надеюсь, ты не оставил его стоять на пороге?

— Нет, я его отвел в большую комнату внизу, в восточном крыле.

— Во Вторую приемную. Прекрасно. Скажи ему, что я спущусь буквально через минуту. Приготовь кофе. Принеси на подносе с двумя чашками и всем, что полагается. Если на кухне осталось что-то из пирожных или хлебцев, которые делает твоя мама, сунь их в какую-нибудь корзинку и принеси тоже, ладно? Вот и отлично.

Подстегиваемый любопытством, Майлз натянул на себя первые же подвернувшиеся под руку рубашку и брюки, босиком прошлепал два пролета вниз по винтообразной парадной лестнице, свернул налево по коридору и миновал три комнаты, пока не оказался во Второй приемной. Ради гостя Мартин снял с одного из кресел чехол, который тут же и оставил лежать на полу белой кучей. Солнечные лучи пробивались сквозь тяжелые гардины, делая полумрак в той части комнаты, где сидел Форберг, как-то еще гуще. На лейтенанте был повседневный зеленый мундир, но лицо его казалось серым от пробивающейся легкой щетины. Он кинул на Майлза хмурый и усталый взгляд.

— Доброе утро, Форберг, — произнес Майлз с осторожной вежливостью. — Что привело вас сегодня в особняк Форкосиганов в столь ранний час?

— Для меня уже конец дня, — ответил Форберг. — Я только что вышел с ночного дежурства. — Брови его сошлись к переносице.

— Вам подыскали занятие, а?

— Да. Я командую ночным караулом внутренней охраны в клинике.

Майлз сел прямо на застеленное кресло, внезапно проснувшись безо всякого кофе. Форберг — один из сторожей Иллиана? Ну конечно, как курьер он уже обладает такого рода допуском, какой здесь требуется. Он ничем не занят, годен лишь к легкому физическому или даже умственному труду. И… в штаб-квартире он чужак. Никаких близких старых друзей, с которыми можно было бы посплетничать. Майлз постарался сохранить ровный, неопределенный тон: — Да? И в чем дело?

Голос Форберга сделался напряженным, почти гневным. — Думаю, с вашей стороны это неприлично, Форкосиган. Почти что мелочно, учитывая все обстоятельства. Иллиан многие годы был человеком вашего отца. Я передавал сообщение как минимум четыре раза. Почему вы не пришли?

Майлз замер: — Прошу прощения? По-моему, я упустил первую половину… чего-то. Что, э-э… не могли бы вы рассказать мне в точности, о чем мы сейчас говорим? Как давно вы несете эту службу?

— С самой первой ночи, когда его доставили. Просто жутко глядеть. Когда он не под успокоительными, то что-то бормочет. А когда ему дают лекарства, если он снова делается буйным, он тоже бормочет, только невозможно разобрать, что именно. Медики держат его привязанным почти все время. Такое впечатление, словно он мысленно бродит по прошлому, но периодически каждый раз проходя через настоящее. А когда это происходит, он требует вас. В первый раз я подумал, что он хочет видеть графа, вашего отца, — но это определенно вы. «Майлз», говорит он, и еще «Приведите сюда этого глупого мальчишку», и «Вы еще не нашли его, Форберг? Непохоже, чтобы вы с кем-то перепутали это гиперактивное маленькое дерьмецо». Прошу прощения, — запоздало добавил Форберг. — именно так он говорит.

— Узнаю его стиль, — прошептал Майлз. Он прочистил горло, и голос его сделался тверже. — Извините. Просто я впервые об этом слышу.

— Не может быть. Я фиксировал это в моих ночных докладах, уже четыре или пять ночей подряд.

Грегор не забыл бы передать ему эти слова. Грегор о них и не подозревал. Обрыв произошел где-то в цепочке командования Форберга. «И мы выясним, где. О да, выясним.» — Какого рода лечению или исследованиям он подвергается?

— Не знаю. В мое дежурство ничего не происходит.

— Полагаю… это закономерно.

Оба замолчали, так как в этот момент появился Мартин с кофе и рулетиками на противне для выпечки к качестве замены подносу («Поставить на заметку: Урок номер Шесть для дворецкого — Поиск предметов сервировки»). Он цапнул один рулет для себя, радостно улыбнулся и побрел прочь. Форберг моргнул, видя, сколь странным образом их обслужили, но кофе принялся потягивать с благодарностью. Он снова кинул хмурый взгляд на Майлза, на сей раз больше изучающий. — Глубокой ночью я слышу от него много чего странного. Между тем моментом, когда транквилизаторы перестают действовать, и тем, когда он делается слишком — хм — шумным, чтобы заработать следующую дозу.

— Да, могу себе представить. Так вы знаете, зачем Иллиан требует меня?

— Не совсем. Даже в его наиболее светлые моменты звучит это почти бессмыслицей. Но у меня сложилось дьявольски неприятное ощущение, что проблема отчасти во мне. Поскольку я не знаю подоплеки, то и не могу расшифровать то, что является совершенно ясной формулировкой. Я догадался, что вы никогда не были этим чертовым курьером.

— Нет. Я был тайным оперативником. — Солнечный луч переполз через спинку кресла и подсветил кофе в чашке тонкого фарфора, придав жидкости красноватый оттенок.

— Тайным оперативником высшего уровня, — уточнил Форберг, разглядывая его наполовину освещенное, наполовину скрытое тенью лицо.