Лоис Буджолд - Избранные произведения. I том

— Наивысшего.

— Я не очень-то знаю, за что он вас уволил…

— А! — мрачно улыбнулся Майлз. — Когда-нибудь я вам непременно расскажу. Насчет иглогранаты — правда. Только не полная.

— Временами он, кажется, не в курсе, что выгнал вас. А временами — помнит. И все равно зовет вас, даже тогда.

— Вы когда-нибудь докладывали об этом непосредственно генералу Гарошу?

— Да. Дважды.

— И что он сказал?

— «Спасибо, лейтенант Форберг.»

— Понятно.

— А мне нет.

— Ну, полностью и мне нет. Но, думаю, теперь я смогу разобраться. Э-э… полагаю, лучше бы этого разговора никогда не было.

Форберг сощурился. — Да-а?

— Если кто-нибудь спросит, упомяните вместо этого про нашу беседу на ступеньках дворца.

— Ого! Так кто же вы для дендарийских наемников, Форкосиган?

— Теперь никто.

— Что ж… вы, тайные агенты, — самая жуткая кучка проныр из всех, с кем я встречался, так что не знаю даже, как вам доверять. Но если вы были искренни со мной… Я как фор рад, что вы не бросили просто так вассала вашего отца. Среди нас немного осталось тех, кто достаточно заботится о… о… не знаю, как сказать.

— Заботится о том, чтобы «фор» было не просто словом, — подсказал Майлз.

— Да, — благодарно согласился Форберг. — Именно так.

— Чертовски верно, Форберг.

Часом позже, пасмурным утром, Майлз шагал к боковому входу штаб-квартиры СБ. С востока ветер нагонял тучи, вопреки всем обещаниям утреннего солнца; в воздухе пахло дождем. В освещении, не дающем тени, гранитные горгульи смотрелись угрюмо и бесстрастно. Над ними возвышалось здание — огромной, молчаливой глыбой. И уродливой.

Первейшей заботой Гароша стало разместить вокруг Иллиана охранников с наивысшим уровнем допуска. Ни слова насчет наиболее проверенных врачей, или медтехников, или, боже упаси, наилучших экспертов из возможных, не важно, проверенных или нет. Он обращается с Иллианом скорее как с пленником, чем как с пациентом. Пленником своей собственной организации — оценил бы Иллиан эту иронию? Майлз подозревал, что нет.

Итак, Гарош параноидален и туп от природы или просто временно запаниковал под грузом своих новых обязанностей? Гарош не сумел бы стать тем, кем он стал, будь он глупцом, но новая и сложная работа свалилась ему в руки внезапно и без малейшего предупреждения. Он начинал свою карьеру в армейской службе безопасности, военным полицейским. Как у сперва заместителя начальника, а затем и начальника Департамента Внутренних дел, связи Гароша простирались вниз и вглубь, он общался с предсказуемыми подчиненными-военными. Иллиан же был лицом СБ, представлявшим ее вширь и вверх; он без труда имел дело с императором, с фор-лордами, со всеми неписаными — а порой и непостижимыми — законами ни на что не похожей системы форов. Например, обхождение Иллиана с Элис Форпатрил было искусным и блестящим маневром, открывавшим ему широчайший доступ к информации о приватной стороне жизни форского общества столицы. Что не раз оказывалось неоценимым дополнением к его чисто служебным связям. А Гарош при первой же встрече глубоко оскорбил потенциальную союзницу, словно тот факт, что она не числится в списках правительственных организаций, означает, что у нее и власти нет. Сделал все, чтобы подтвердить гипотезу о собственной тупости.

Но вот что касается паранойи — Майлз вынужден был признать, что голова Иллиана так набита самыми горячими барраярскими секретами трех последних десятилетий, что удивительно, как это она до сих пор не расплавилась. Недопустимо, чтобы он бродил по улицам, не зная, какой нынче год на дворе. По сути осторожность Гароша похвальна, но ей следовало иметь оттенок… чего? Уважения? Вежливости? Сострадания?

Майлз набрал воздуху в грудь и прошел в двери. Мартин, которому необычайным образом повезло найти поблизости достаточно обширное место для парковки бронированного графского лимузина, неуверенно следовал за ним; он явно испытывал благоговейный страх перед этим зловещим зданием, несмотря на свое родство с капралом СБ. Майлз занял позицию возле пропускного пункта и хмуро глянул на дежурного — того же самого, что был на посту неделю назад.

— Доброе утро. Я здесь, чтобы повидать Саймона Иллиана.

— Хм… — Тот набрал что-то на комме. — Вас по-прежнему нет в моем списке, лорд Форкосиган.

— Нет, зато я стою у вас на пороге. И намерен здесь оставаться, пока не добьюсь каких-либо результатов. Позвоните вашему начальнику.

Дежурный помедлил, но пришел к решению передать кому-нибудь рангом повыше обязанность осадить фор-лорда, даже такого мелкого и странного, как Майлз. Они быстро добрались до уровня секретаря Гароша (бывшего иллиановского); тут Майлз изгнал дежурного с его места и прорвался к самому Гарошу.

— Доброе утро, генерал. Я здесь, чтобы повидать Иллиана.

— Опять? Мне казалось, что этот вопрос я закрыл. Иллиан не в том состоянии, чтобы общаться с кем-либо.

— Я и не думал, что он в состоянии. Я прошу разрешения увидеть его.

— В вашей просьбе отказано. — Рука Гароша потянулась, чтобы отключить комм.

Майлз удержался от того, чтобы вспылить, и попытался подобрать льстивые слова и вкрадчивые доводы. Он был готов говорить весь день напролет, пока не заговорит всех настолько, что его пустят внутрь. Нет, никаких нежностей — Гарош ценит прямолинейный подход, хоть и тщательно приспосабливает стиль своей речи к стандартам высшего общества Форбарр-Султаны. — Гарош! Поговорите же со мной! Ваши отговорки устарели. Что здесь, к дьяволу, происходит, отчего у вас вся шкура встала дыбом? Я же пытаюсь вам помочь, черт побери!

На мгновение лицо Гароша стало не столь хмурым, но тут же снова ожесточилось. — Форкосиган, в этом месте вам больше делать нечего. Потрудитесь удалиться .

— Нет.

— Тогда я прикажу вас вывести.

— Тогда я вернусь.

Губы Гароша сжались в узкую полоску. — Полагаю, пристрелить вас я не могу, учитывая, кто ваш отец. Кроме того, известно, что у вас… проблемы с головой. Но если вы по-прежнему будете мне досаждать, я могу вас арестовать.

— По какому обвинению?

— Одного вторжения на закрытую территорию достаточно для годичного заключения в тюрьме. Полагаю, я смогу добавить к этому еще кое-что. Сопротивление при аресте — почти что точно. А парализовать вас я прикажу без колебаний.

«Он не посмеет». — И сколько раз?

— А сколько раз, вы полагаете, это будет необходимо?

Майлз процедил сквозь зубы: — Дальше, чем до двадцати двух, вы и сосчитать не сможете — даже если снимете сапоги, Гарош. — На этой пострадавшей от мутаций планете упомянуть лишнее число пальцев было серьезным оскорблением. И Мартин, и прислушавшийся секретарь наблюдали за накалявшимся обменом репликами с растущей тревогой.