Вадим Булаев - Зюзя. Книга третья

...Из всех обнаруженных растяжек деактивировать решился только две эфки, к которым сумел подобраться через окна пустых квартир. Ещё три побоялся трогать – слишком нежно выглядела натянутая вместо проволоки леска, а предохранительные кольца, казалось, держались на одном честном слове. Да и общее впечатление складывалось нехорошее – будто напоказ установлено, доступно, примитивно.

Поостерёгся. Наслышан о всяких «сюрпризах» для таких вот умников, как я. Ещё в мою бытность там, под Вологдой, довелось пару раз, урывками, болтовню охраняющих нас спецназеров подслушать про их боевые подвиги. И сверху, повыше головы, оказывается, можно заминировать, и двойную растяжку сделать, и с самой гранатой похимичить. Широчайшее поле для подрывной деятельности.

К оставшимся не смог понять, как подлезть. Через окна – высоко, через двери – страшно.

Посокрушавшись от столь низкой результативности, придушил свою жадность и перешёл к банальному мародёрству. Вернулся в уже разминированные подъезды и тщательно перерыл весь мусор в пустых квартирах. Мне много не нужно – тряпки посуше, портянки новые, куртка-ветровка для прохладных ночей, пиратская повязка на физиономию.

Нашлось всё в избытке. Но главной находкой стала коробка стеклянных ёлочных игрушек, переложенных посеревшей ватой, обнаруженная в верхнем отделении растрескавшегося по углам шкафа. Долго перебирал их, любуясь каждой. Шары большие и малые всех цветов, красная звезда на верхушку, ракета с иллюминаторами; добродушные, пузатые медведи с мешками, как у Деда Мороза и белые, в остатках блёсток, улыбчивые снеговики.

Конфетти, гирлянды и отдельно, неумело слепленный, из засохшего пластилина, крокодил с отломанной лапой, любовно завёрнутый в вощёную бумагу.

Детская поделка. Вот и верёвочка, пропущенная через голову рептилии, чтобы надевать её на пахнущую праздником еловую лапу и страшно гордиться тем, что твоя, с виду неказистая игрушка висит наравне с настоящими, новогодними. И бабушке показать, и маме, и гостям.

Ребёнок рос, Новый Год в кругу семьи становился ему всё менее и менее интересным, а взрослые помнили, хранили крокодильчика из зелёного пластилина...

– Не беда! – возглас вырвался сам собой. – Вы ещё послужите! – и принялся лихорадочно разминать пластилин в руке.

Поначалу крокодил не желал расставаться с привычной формой, однако тепло моей ладони постепенно сумело победить упорство материала, превратив его в липкий мякиш. Настала очередь игрушек.

Бережно снимая колпачки с ушком для крепления нитки, я принялся заполнять пустоту машинным маслом. После заталкивал в колпачок шарик пластилина и возвращал его на место, аккуратно вдавливая в края крепёжного отверстия игрушки. Получалось весьма герметично. Одиннадцать штук сделал.

Подобрал какую-то замызганную спортивную сумку и, прокладывая со всех сторон тканью помягче, в ней разместил мини-бомбочки.

С удовольствием, прикасаясь к каждой пальцем, снова пересчитал стеклянную радость из детства. Должно хватить.

– Ну что, готова? – поглядывая на закатывающееся за горизонт солнце, поинтересовался я у разумной.

– Готова, – доберман была само спокойствие. – Можно, он с нами пойдёт?

– Почему нет? Если мешать не будет...

– Не буду, – влез серый. – Я хочу помогать. Месть – это важно.

– Договорились. Слушайся её, – указал на Зюзю. – Она знает, что делать. Побежит – бежишь и ты. Ляжет – падаешь рядом. Я сам по себе. На меня не смотри.

– Понял, – вновь остался немногословным Волк. – Я буду рядом с ней.

– Тогда пошли.

...Под фортик мы пришли вскоре после полуночи. Заходили по знакомой дорожке со стороны рощи, по пути никого не встретив и себя никак не выказав.

Оставив сумку в стороне, я принялся осторожно разбирать по прутьям дальний от поселения конец плетня. Занятие несложное, давно просохшие ветки не трещали, покидая свои места и если какая-то из них отказывалась поддаваться – не ломал, силу не демонстрировал. Переходил к следующему участку и продолжал своё занятие. За каких-то десять минут удалось набрать сушняка на два небольших костра.

Вернулся серый, которого я отрядил на разведку, стараясь по максимуму использовать его природную беззвучность вольного охотника.

– Люди спят. За стеной никого не слышал.

– Спасибо.

Охрана наверняка у ворот лясы точит, как и в прошлый мой визит. Болтайте, ребятки, болтайте...

Спокойно взял охапку, спокойно отнёс к частоколу. По грядкам, не разбирая дороги. Ничего, перетопчетесь... Зюзя шла рядом, зажав несколько палок в зубах.

Вернулись не прячась. Смысла нет. Ночь тёмная, мы тоже не светимся. Земля обработанная, мягкая – шаги глушит отлично. Волк остался у стены – предупредит, если что.

Вторую охапку сушняка положил немного в стороне, за углом.

Принёс сумку.

В последний раз прикинул, откуда начинать. Вроде не ошибся – за частоколом в этом месте раньше общественный навес с дровами располагался. Буду надеяться, внутреннюю перепланировку фортика новые обитатели провести не успели. Извлёк игрушки с начинкой, разложил их у брёвен. Тряпками обмотал несколько палок, соорудив подобие факелов.

Полез в сидор. Вот они, патроны к Орсису. Не зря таскал, не решаясь выбросить. Рассовал по карманам. Зарывшись поглубже, наощупь нашёл бесформенный коробок спичек. Тех самых, что Рося принесла.

Укололо...

Невольно взглянул на разумных. Стоят рядом, Волк моей подруге явно что-то рассказывает – она слушает его навострив уши. Что-то такое... для двоих.

Оба красивые в лунном свете. Зюзя – почти невидимая, одни контуры, серый – более различимый, немного похожий на северную ездовую собаку.

Молодец ты, Волк. Не даёшь добердаме заскучать, сознательно отвлекаешь её своей болтовнёй от грустных мыслей, пытаешься разделить с ней пережитое. Настоящий мужик. Захотелось в знак благодарности потрепать его по холке...

Осёкся. Рано нам пока в фамильярности впадать. Да и жест этот... он был только наш – Роси, Зюзи, Бублика, и ничей больше. Каждый понимал его истинный смысл и сопровождающие его чувства без лишних слов.

Пусть пока так и останется.

– Отойдите за меня, – шёпотом потребовал я от ушастых, подобрав факелы с ухоженной, рассыпчатой, земли.

Не оборачиваясь, уверенно пошёл к первой куче веток, за углом. Ничего не страшась, сунул несколько заранее припасённых листов бумаги, выдернутых в посёлке из старого журнала, в самый низ и поджёг. Пламя заплясало со второй спички. Сверху приспособил факелы, давая им разгореться.

Когда костерок начал уверенно потрескивать – кинул туда половину патронов, схватил горящие палки и побежал за угол, ко второй куче.

Зажёг и её. Теперь спички не потребовались – огонь факелов был достаточным изначально.