Точи Онибучи - Боевые девчонки. Демон Биафры

– Слава богу, ты жива.

Она обнимает Айфи, едва не отрывая ее от земли, хотя на вид кажется, подними она что-то тяжелое – и переломится спина. Впрочем, Айфи замечает, что руки у нее жилистые и мускулистые. И еще ясно, что оптимизм, сияющий в ее глазах, прошел непростой путь борьбы с отчаянием и цинизмом. Она видела войну. Может быть, даже эту.

Женщина оглядывается по сторонам.

– Ты путешествуешь одна? – спрашивает она. – Или с кем-то еще?

– Нет, только я.

Женщина барабанит пальцами по подбородку.

– А ты не знаешь… не знаешь, здесь вроде была деревня?

– Это была ловушка.

Китаянка смотрит на Айфи:

– Ловушка?

– Здесь были бандиты. Они создали голограмму, чтобы обмануть вас. Наверное, собирались украсть ваши припасы, ну, когда убили бы вас. Но теперь все хорошо. – Айфи кладет руку женщине на плечо. – Я спасла вас. Можете не бояться их.

– А как ты…

Айфи понимает: женщина решила, что лучше не спрашивать.

– Меня зовут Си-Фэн. – Она прикладывает руку к сердцу и слегка кланяется. – А тебя?

– Айфи.

– Ну что ж, Айфи, хочешь пойти с нами?

– А куда? – спрашивает Айфи, хотя и так знает ответ.

– Мы идем в Энугу. Я веду группу биафрийских беженцев, мы постараемся воссоединить их с семьями. Война кончилась. Пора залечивать раны.

Айфи кивает.

– Я тоже иду в Энугу. – Она достает из сумки планшет, вводит комбинацию клавиш, и на экране появляется лицо – голограмма. – Мне нужно найти ее.

Си-Фэн улыбается:

– Хорошо. Это хорошо. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе найти ее. – Она смотрит через плечо и кричит: – Агу!

Айфи выключает планшет и убирает его.

Из толпы выходит маленький мальчик. У него шрам через все лицо, и еще один – от левого плеча до груди. Он держит музыкальную доску, явно видавшую виды. Без улыбки протягивает руку:

– Агу.

– Айфи, – отвечает она и пожимает ему руку.

– Добро пожаловать.

Онайи стоит у забора, за которым находится центр приема беженцев.

По периметру его охраняют легковооруженные биафрийские солдаты.

Рядом с Онайи те, кто выбрал для лагеря место, настолько близкое к границе. Даже после объявления перемирия Нигерию рассекает полоса, где нет закона; она пролегла по некогда плодородным землям, раскинувшимся перед Средним поясом. Сейчас это ничейная территория, отделяющая Биафру от Нигерии, земля, где полно шотгорнов, преступников, мальчишек, для которых насилие никогда не заканчивалось, – земля, где все отравлено радиацией.

Некоторые из стоящих рядом с Онайи сами недавно были беженцами. Они тоже шли по этой дороге – или по другим, похожим. Или их принимали в других пунктах, на побережье. Буксиры биафрийских властей и китайских гуманитарных работников доставляли их лодки. И все беженцы прошли через приемные пункты, где им выдали первое за много лет по-настоящему теплое одеяло, заменили обувь, накормили и залечили раны. Им действительно помогали в этих местах. Однако сколько еще потребуется времени, чтобы восстановиться психологически! Онайи знает, что некоторые всю оставшуюся жизнь будут просыпаться среди ночи в холодном поту. Она видела взрослых мужчин, изменившихся так, что теперь над ними насмехаются дети, дразнят, пробегая мимо.

Но она перестает думать об этом. Сейчас она видит надежду в их глазах. Видит, как они всматриваются в идущую из леса дорогу. Некоторые уже девять месяцев приходят сюда каждый день. Смотрят. Ждут.

Сверху раздается свист. В башнях происходит движение.

Она пристально глядит на дорогу, остальные вытягивают шеи, чтобы лучше видеть, что там, за поворотом.

Приближается караван.

Кто-то подходит сзади. Это Чинел. Становится рядом с Онайи, удовлетворенно улыбается и выгибает спину, разминаясь.

– Ты не вернулась раздавать одеяла? – спрашивает Чинел.

Онайи качает головой:

– Сегодня хочу посмотреть.

Чинел следит за ее устремленным вдаль взглядом и хмыкает:

– Ждешь парня? Давно потерянного возлюбленного?

Онайи хлопает ее по руке:

– Перестань.

– Кстати, эти парни все время обнимали только винтовку. Теперь придется учиться обнимать девушку, – ухмыляется Чинел.

Онайи не отвечает. Проснувшись утром, она поняла, что хочет посмотреть на воссоединение семей. У нее было предчувствие, что сегодня придет караван. Она хочет увидеть момент, когда караван появится на горизонте и все эти люди у ограды станут выкрикивать имена своих родных, надеясь, что их услышат. Увидеть снова, как обнимаются разлученные. Она никогда не забудет, как увидела это впервые. Из леса появилась толпа беженцев, которые из последних сил рванулись к воротам. Все было организовано быстро и четко, биафрийские и китайские работники выстраивали их в очередь, чтобы каждый как можно скорее получил пакет с едой, одеяло и попал на осмотр к врачу. Невозможно забыть, как вдруг останавливался кто-то из работавших у ворот и ошеломленно смотрел в лицо того, с кем на годы разлучила война. Слезы радости, восторженные крики, объятия.

Прежде она не видела ничего подобного.

– Пойдем прогуляемся, – говорит, приобнимая ее, Чинел, когда караван появляется на горизонте. – У нас еще есть дела.

И они уходят от забора, крепко держась за руки.

Айфи подкладывает мешок под голову вместо подушки. Сминает, чтобы он поддерживал шею и прикрывал острые углы планшета и других девайсов, и все равно никак не может уснуть. Еще не совсем стемнело, но другие спят как убитые, набившись в грузовик-маглев буквально вповалку. Айфи смотрит на них и понимает, что многие из них друг другу – никто. Женщины держат на руках сирот – чужих детей. Дети постарше растянулись на платформе, задевая соседей ногами и щекоча во сне. Несколько человек жмутся друг к другу, с их лиц даже во сне не сходит потрясение – они выжили, но больше ни на что не способны.

Айфи знакомы такие лица. Они часто встречались ей с тех пор, как она покинула Нигерию. Люди бродили по лесу, не обращая внимания на то, что идут по минному полю. Когда шотгорн или другое животное наступало на мину и взрывалось, они даже не вздрагивали. Просто шли дальше. Как полумертвые.

На дороге, рядом с грузовиком, двое мальчиков играют в мяч, подбрасывают, ловят, направляют его металлическими руками и ногами, активируя магнитные заряды, чтобы мяч описал в воздухе дугу, а потом подбрасывают снова. Так они танцуют в последних лучах закатного солнца.

Агу наблюдает за ними, держа под мышкой свою сенсорную клавиатуру. Иногда он кладет ее на колени и слегка касается клавиш пальцами. В его движениях нет неуверенности. Словно он родился музыкантом и играл всегда, виртуозно владея инструментом. Поглощенный музыкой, он покачивает головой в такт. Закончив играть, тяжело вздыхает. Его плечи опускаются.