Точи Онибучи - Боевые девчонки. Демон Биафры

Секции бетонной стены поднимаются, выходят еще солдаты и гуманитарные работники. Караван образует полукруг и встает по периметру. Некоторые беженцы не могут устоять на месте, они позабыли о недавней усталости. Какой-то человек падает на колени у опушки леса и рыдает, уткнувшись в землю. Айфи не понимает, от счастья он плачет или от горя. Дети играют и бегают, пока остальные изумленно смотрят на возвышающиеся перед ними стены, отбрасывающие гигантскую тень.

Люди по очереди быстро проходят в ворота.

Айфи с Агу все еще сидят наверху грузовика, когда он останавливается. Из него тоже высыпают беженцы. Вскоре остаются только те, кто настолько привык к каравану, что парализован мыслью о том, чтобы покинуть его.

– Ты не пойдешь? – спрашивает Айфи Агу, отчасти для того, чтобы отсрочить собственное решение.

Агу качает головой:

– Моя сестра не хочет, чтобы я возвращался.

– Энугу – большой город. Ты можешь прожить здесь всю жизнь и не встретить ее. – Она усмехается. – Ну, или шмыгнешь в переулок, если ее увидишь. – Она вдруг понимает, что хочет, чтобы он пошел с ней. Она едва знает его, но почему-то сейчас кажется важнее всего на свете, чтобы он пошел с ней.

Я не хочу оставаться одна.

Он смотрит на нее, будто прочитал ее мысли, хмурится, и впервые на его лице отражается нерешительность.

– Забудь на секунду про сестру, – говорит Айфи. – Ты сам чего хочешь?

Агу смотрит на винтовку:

– Я не хочу быть человеком только на четверть, как мальчишки в лесу. У них была половина мозга настоящего человека. А половину от этой половины забрала война.

– Тогда пойдем со мной.

Кажется, это длится вечность, но наконец Агу опускает глаза, потом смотрит на стены приемного пункта. Большинство беженцев уже прошло внутрь. Что там, по другую сторону, – загадка. Айфи не знает. Сможет ли она там принять душ, надеть нормальную одежду без дыр или это будет что-то вроде изолятора в Насараве, где мальчики подрывали себя, а кровь на стенах называли розами?

Агу оборачивается.

Айфи следует за его взглядом: он смотрит на Си-Фэн. Она хмурится, но что-то невидимое и очень серьезное проскальзывает между ними. Они переглядываются так, словно провели вместе столько времени, что понимают друг друга без слов. В конце концов Си-Фэн кивает, и Агу улыбается.

Так же медленно, как недавно прикручивал прицел, он снимает винтовку с плеча и кладет между собой и Айфи. Отстегивает наплечную кобуру и кладет рядом с винтовкой. Складывает обоймы с патронами в сумку, пристегнутую к безрукавке. Отцепляет ножны от пояса, тоже кладет под ноги, последним вытаскивает из ботинка еще один клинок и пару секунд смотрит на все это. Закончив, он становится совсем другим – каким-то легким, действительно похожим на ребенка. Словно сбросил с себя гораздо больше, чем весит это оружие.

Агу снова поворачивается к Си-Фэн, но китаянка уже ушла. Тогда он кивает Айфи:

– Пойдем.

Они спрыгивают с нагретой кабины грузовика, мягко приземляются и идут вместе.

– Подожди! – вдруг вздрагивает Айфи и несется назад к каравану. Резко тормозит возле платформы, копается в оставленном здесь мусоре, не обращая внимания на грязь. Вонючая одежда, упаковки из-под пайков с пищевыми концентратами, использованные тампоны и прочая дрянь. Она находит, что искала.

Спрыгивает на землю и возвращается к Агу. Усмехаясь, протягивает ему клавиатуру:

– Ты чуть не забыл.

Он с улыбкой принимает ее, и его глаза наполняются слезами.

– Ну же… Пойдем, – говорит Айфи. – Пойдем, пока ворота не закрыли, ну!

По пути к Колониям Онайи пребывала в состоянии непрекращающегося изумления. Облако пламени вокруг корабля, когда они прорезали атмосферу, властное безмолвие космоса, Колония размером с Луну, появившаяся в иллюминаторе. Но опыт и уверенность Чинел помогли ей преодолеть потрясение и насладиться полетом. Впрочем, возбуждение и восторг прошли довольно быстро.

На каждой встрече, во время речей в конференц-залах и на торжественных обедах в ресторане Чинел находилась в тени очередного мужчины, выбранного для ведения переговоров от имени Биафры. Это пренебрежение злило Онайи все больше. Как сражаться, проливать кровь за будущее Биафры – так Чинел на передовой. Чинел отдает приказы. Чинел держит винтовку. Но теперь настало другое время – время денег – и мужчины оттесняют ее на обочину.

Так было, когда заместитель министра образования обсуждал с японским коллегой программы обмена для студентов японских и биафрийских университетов. Так было, когда министр здравоохранения встречался с руководителем ведущей японской фармацевтической компании, чтобы договориться о снижении цен на вакцины и лекарства от болезней, захлестнувших Биафру во время войны. Так было, когда биафрийский министр природных ресурсов практически даром отдал японцам концессию на добычу полезных ископаемых – за деньги, которые – Онайи точно знает – пойдут ему в карман, а вовсе не в министерство и не людям, живущим на этой земле. Наконец, во время встречи биафрийского и японского министров иностранных дел Чинел вынуждена была прервать их беседу, чтобы поднять вопрос о переселении беженцев. До ее вмешательства в огромном зале, освещенном роскошными люстрами, со стеклянными столами, ломившимися от еды, об этом даже не упоминалось. Говорили о бейсболе, о своих детях, о деньгах. Тогда биафрийский министр и соблаговолил представить Чинел. Как помощника – что-то вроде стажера на подхвате, багаж поднести или еще что-нибудь там по мелочи.

– Они разбазаривают нашу страну! – рычит Чинел в перерыве между встречами. Улучив минуту, они нашли парк Созерцания – парк под стеклом, где местные обитатели любуются звездным небом.

Теперь Онайи и Чинел тащатся за биафрийским министром финансов Соломоном Качикву и японским послом. Даже великолепие резиденции посла не может смягчить злость Онайи. Две молодые женщины идут позади двух мужчин по мощеным дорожкам, мимо прудов с золотыми рыбками, по тропинкам, обрамленным скульптурно постриженными живыми изгородями.

– Вас не удивляет, как сильно Колония напоминает Землю? – говорит Хидеки Кикута. На нем тонкий облегающий костюм, расшитый, как понимает Онайи, иероглифами. Серебряные знаки колышутся и переливаются в искусственном освещении внутреннего дворика виллы. Хидеки Кикута, посол Японии в Биафре. Несмотря на то что китайские переселенцы и корпорации первыми обозначили свое присутствие в новом государстве, Япония – первая держава Колоний, установившая с Биафрой дипломатические отношения, первый голос из космоса, откликнувшийся на обращение биафрийского правительства.

Посол Кикута идет шагов на десять впереди Чинел и Онайи, рядом с министром финансов Качикву.