Павел Корнев - Ревенант

Нисколько не смущаясь косых взглядов прохожих, маэстро Салазар начал сыпать отборной бранью, но я и не подумал ставить столь бурную реакцию ему в вину. В конце концов, Микаэль больше месяца проторчал в городской тюрьме Риера и не пребывал там до сих пор лишь в силу оказанной мне сеньорой Белладонной услуги. А расположение сильных мира сего — вещь непостоянная…

— Зачем? — спросил маэстро Салазар, понемногу начав успокаиваться.

— Сам виноват, — усмехнулся я. — Кто уверял, что твой арест не случайность, а попытка задержать меня в Риере? Как ни прискорбно это признавать, но ты прав. Таких совпадений не бывает.

Микаэль покрутил ус.

— И что с того?

— Поговорю с Адалиндой, попробую выяснить, кто за всем этим стоит.

— Так ведь она меня в тюрьму и законопатила! — взорвался бретер. — Она это, говорю же!

— Вот видишь!

— Вижу — что? — разозлился Микаэль. — Какой резон ей с нами откровенничать? Она замарана в этом деле по самую маковку!

— В Мархофе мы неплохо поладили, — пожал я плечами. — Попробую договориться. Пойми, Микаэль, Адалинду мог просить об услуге только очень влиятельный человек. Скорее всего — кто-то из руководства Вселенской комиссии. Узнаем кто — обернем это в свою пользу.

— Сдашь его Кабинету бдительности?

— Плохая идея, — вздохнул я. — За такое и головы лишиться недолго. Подобные вещи решаются в узком семейном кругу. Как говорят мои коллеги — кулуарно.

Маэстро Салазар только фыркнул, но отговаривать от поездки в Риер не стал, поскольку прекрасно отдавал себе отчет, в сколь уязвимое положение нас поставило обвинение в убийстве маркиза Альминца. По самому краешку ходим, по самому краешку…

От площади я без особого труда вывел нас к почтовой станции и подготовил для отправки в Ольс увесистый пакет с компроматом на Сильвио де ла Вегу. К портрету южанина и протоколам изъятия вещей присовокупил сопроводительное письмо для архиепископа Фредрика, в котором изложил многочисленные прегрешения официала ордена Герхарда-чудотворца и посоветовал провести собственное расследование, а для начала — попытаться отыскать садовника злодейски убиенного аристократа и некоего карманника, промышлявшего на Гресгатан. Первый мог опознать Сильвио по рисунку, второй расскажет о приметном золотом перстне. Такого рода улики значили не много, но его высокопреосвященство обладал достаточным влиянием, чтобы раздуть скандал даже на столь шатких основаниях. А если решит положить мое послание под сукно — не беда, второй комплект уже отправлен в Ренмель.

Небольшая месть хоть как-то выправила безнадежно испорченное настроение, так что в гостиницу я вернулся, уже не горя желанием рвать и метать.

— Остаемся на ночь! — объявил я с порога, и Уве не удержался от облегченного вздоха.

Вид у слуги, надо сказать, был пренесчастный. Марта пыталась отпоить страдавшего с похмелья школяра травяными настоями, но особого облегчения они не приносили.

Я подозвал хозяина и после отчаянного торга сбил плату за две комнаты, ужин и завтрак до более-менее приемлемых четырех дюжин крейцеров. Приняв талер, содержатель гостиницы выдал три гроша сдачи, а еще один удержал в счет присмотра за лошадьми, после велел подметавшему пол мальчишке показать наши комнаты. Там я скинул плащ, надел под камзол кольчугу, а поверх затянул перевязь с пистолями. Шпагу бросил на кровать, на поясе оставил только ножны с кинжалом, да еще прихватил с собой магический жезл.

— Все в порядке? — забеспокоилась Марта.

— Пригляди за Уве, на него смотреть больно, — попросил я, надев плащ. Холодно на улице не было, просто требовалось скрыть оружие от любопытных взглядов горожан.

При моем возвращении в зал маэстро Салазар в два длинных глотка осушил кружку, нахлобучил на голову шляпу и поднялся из-за стола.

— Какие планы на вечер? — спросил он уже на улице.

— Сильвио был слишком хорошо осведомлен о моих интересах. Пообщаемся с человеком, который не удержал язык за зубами, — недобро улыбнулся я и посвятил помощника в свой план подкараулить на темной улочке отца Маркуса и хорошенько его расспросить, если придется — то и с пристрастием.

В том же, что именно смотритель библиотеки кафедрального собора разоткровенничался с де ла Вегой или кем-то из его людей, я нисколько не сомневался. Эльза попросту не знала всех подробностей, и даже смотрителя читального зала не было рядом, когда мне в руки попал дореформенный том «Имен всех святых».

Моя задумка Микаэля особо не воодушевила, он поморщился и спросил:

— Убивать будем?

Вопрос был отнюдь не праздным, поскольку сотрудники Вселенской комиссии не имели права ни задерживать священнослужителей, ни даже просто опрашивать их. И если раньше я мог уповать на доброе отношение епископа Вима, то сейчас придется действовать исключительно на свой страх и риск.

— Нет, убивать не будем, — разочаровал я бретера, и тот вопросительно изогнул бровь.

— Не ты ли в пух и прах разругался с епископским викарием, Филипп? — напомнил Микаэль. — Если этот твой книжный червь на нас донесет, будем иметь бледный вид. Сам знаешь — с церковников нам только и остается, что пылинки сдувать!

Я достал один из двух отрезов черной материи и протянул его бретеру.

— Маски, Микаэль. Маски! Говорить будешь сам, меня он точно вспомнит по голосу.

Маэстро Салазар на миг задумался, потом вдруг развернулся и зашагал по улице в обратном направлении. Прежде чем я успел окликнуть его, Микаэль свернул к лестнице винного погреба и скрылся внутри. Пробыл он там недолго и вернулся с глиняной бутылью. При этом пойло выбрал самое дешевое из перегонного, чем заставил меня озадаченно нахмуриться.

— Сам посуди, Филипп, — усмехнулся Микаэль, — а ну как твой Маркус стоящую наводку даст, что тогда? Не бить же почтенного священнослужителя по голове, еще преставится. Напоим до беспамятства! Когда протрезвеет к утру, мы уже из города уедем.

Так и решили поступить.

Прямо у входа в библиотеку кафедрального собора маячить мы не стали, дабы не привлекать внимания караульных. Вместо этого расположились на соседнем перекрестке, откуда прекрасно просматривалась вся улица. Место было проходным, и глаза мы никому не мозолили, разве что Микаэлю с превеликим трудом удавалось сдерживаться, когда его толкали прохожие или требовал убраться с дороги верховой. Да еще он позволял себе сальные шуточки в отношении симпатичных горожанок и не упускал случая потрепать нервы сопровождавшим их кавалерам.

В итоге очень скоро мое терпение иссякло и я велел бретеру скрыться в переулке, а обратно позвал, лишь когда библиотеку покинул высокий сутулый мужчина в короткой накидке и закрывавшей плешь круглой шляпе с широкими полями. Отец Маркус!