Павел Корнев - Ревенант

Возмутительное предположение оскорбило до глубины души, да еще взгляд невольно скользнул куда не следовало, и выпад длинным острым ножом я пропустил. Но разворот начал, и острие не вошло меж ребер, а проткнуло левый бицепс, руку пронзила острая боль, и мой ответный выпад вышел совершенно инстинктивным — я просто плеснул в полукровку набранным в ковш кипятком. Мирей, подобно гиарнийскому тореадору, махнула полотенцем, то приняло горячую воду на себя, сразу намокло и обвисло. Ловкий финт скрутил его в увесистый жгут, и без какой-либо подготовки девица хлестанула меня этой импровизированной плетью. Я уклонился, ковшиком отразил повторный тычок ножом и спешно отпрянул назад, разрывая дистанцию.

Пустое! Полукровка двигалась противоестественно быстро; в один миг она приблизилась и нанесла резкий укол, который тут же перевела в секущий удар. Связку эту я неоднократно наблюдал в исполнении Хорхе, так что вовремя шагнул в сторону и со всей силы рубанул ковшом, метя противнице по уху. И не попал. Мирей захлестнула мою руку полотенцем и рванула его на себя, а стоило только попытаться высвободить импровизированную булаву, в ход вновь пошел нож. Острие чудом не зацепило лицо и шею и прошлось по левой стороне груди, оставив неглубокий, но предельно болезненный порез.

Пришлось выпустить ковш и отпрыгнуть. Сразу последовала серия расчетливых ударов, быстрых и точных, но вывернулся. Раздосадованная Мирей ускорилась и хлестанула полотенцем, метя по глазам, тут-то я и ринулся в контратаку, поймав девку на полушаге. Перехватил запястье с ножом, вцепился свободной рукой в густые волосы и боднул лбом в лицо, да так, что в кровь разбил губы и рассадил нос. После двинул полукровку коленом в живот, намереваясь согнуть, скрутить и повалить на пол, но та оказалась изворотливей циркового борца. Мирей приняла пинок на бедро, змеей вывернулась из захвата и отпрыгнула на пару шагов, оставив зажатой в кулаке лишь черную прядь.

Попутно эта дрянь умудрилась протянуть меня клинком по ноге, лезвие скользнуло по кости и хоть никаких крупных артерий не задело, от потери крови начало шуметь в ушах. Затягивать схватку было никак нельзя, да только чертова девка слишком хорошо владела ножом, кидаться на нее с голыми руками было равносильно самоубийству. Я отступил к лавке и схватил с нее ушат. Тот едва ли мог послужить заменой ковшику, но все же увеличил шансы пробиться к двери.

Раз, два…

Сарцианка презрительно рассмеялась. Лившаяся из разбитого носа кровь стекала ей на грудь и капала на пол, смешивалась с моей собственной, щедро разлитой по темным доскам. Мирей прошипела что-то неразборчивое, плюнула под ноги, и красная лужица забурлила, начала собираться в единое пятно. В мыльне явственно похолодало, дыхание вырвалось изо рта клубами пара, а кровь всплеснулась к потолку и соткалась в призрачную фигуру, которая вмиг почернела; зловещими алыми огнями продолжили гореть лишь провалы трех пар глаз.

Ангелы небесные! Да это же темная душа!

Мирей и ее потусторонний двойник отступили друг от друга, намереваясь взять меня в клещи, и, хоть левая рука уже толком не шевелилась и норовила обвиснуть, я несколько раз сжал пальцы в кулак. Сумею удивить бестелесную тварь, легкой добычей не стану…

— Дорогуша, да ты полна сюрпризов! — послышалось вдруг от двери. — Но твой взрывной темперамент хорош в постели, а это уже просто непорядочно. В конце концов, Ренегат мой друг!

Невесть когда заявившийся в мыльню Франсуа де Риш безмятежно улыбался и, казалось, не собирался вмешиваться в схватку, но Мирей словно шилом в голый зад кольнули. Темная душа ринулась на Блондина, сама полукровка прыгнула ко мне. Франсуа шагнул навстречу потустороннему созданию и ткнул в сгусток черноты голой рукой, без промедления крутанул кистью и дернул ее обратно. Выходец из запределья враз посерел и осыпался на пол невесомой пылью. Мирей в тот же миг оступилась на полушаге и выронила нож, упала на колени, приложила ладони к груди. Из распахнутого рта вырвался невнятный сип, черные волосы поседели, кожа потеряла упругость и стала морщинистой, местами обвисла. Лицо тоже постарело, но не слишком сильно, как если бы к возрасту ведьмы накинули пару десятков лет. Миг полукровка буравила меня взглядом выцветших глаз, а затем к ней подступил Франсуа.

— Прости, любимая, так получилось, — шепнул он растерявшей всю свою привлекательность сарцианке и дважды ударил кинжалом — под левую лопатку и в основание затылка.

Глаза Мирей закатились, она ничком повалилась на пол. Ведьмовская сила могла удержать жизнь даже в теле с проткнутым сердцем и перебитым позвоночником, но сила сгинула вместе с темной душой. Сарцианка умерла.

Франсуа ткнул носком туфли в бедро и покачал головой.

— Говорят, конечно, будто я не слишком разборчив, но это…

Я никак на неуместную остроту не отреагировал, ухватил полотенце и затянул его на проткнутом бицепсе.

— Мирей и была твоей ведьмой? — поинтересовался Блондин, разминая пальцы. Воздух вокруг них искрил и подрагивал, как случается всякий раз, когда истинные маги захватывают слишком много эфира.

— Нет, у этой оба глаза в порядке, — ответил я, навалился спиной на стену и прохрипел: — Позови Микаэля!

Франсуа просьбы словно не услышал, перевернул покойницу на спину и заглянул в остекленевшие глаза, после опустил веки каким-то отчасти даже нежным движением.

— Да зови уже Микаэля! Быстрее! — повторил я, зажимая порез на груди ладонью. В мыльне вновь потеплело, но меня начал бить озноб, кровь сочилась меж пальцев, подступало беспамятство.

— Только Микаэля? — уточнил Блондин.

— И Мартина! Всех зови! — выдавил я из себя и размеренно задышал, погружая сознание в транс.

Помогло. Боль стихла, сердце унялось и перестало с бешеной скоростью сокращаться, гоня кровь по жилам, эфирное тело поделилось живительной силой с бренной плотью, и в кои-то веки мне удалось добиться успеха в самолечении, затянув порез на бедре, пусть тот и набух готовым лопнуть от любого неосторожного движения рубцом. Но вот дальше — никак, остальные раны так и продолжили кровоточить.

Первой в мыльню влетела перепуганная Марта. Ведьма уставилась на безжизненное тело Мирей, сразу опомнилась, подбежала ко мне и опустилась на колени.

— Что с тобой, Филипп?!

— Сама не видишь? — рыкнул я. — Кровь останови!

Марта потянулась к длинному порезу на груди, но я ослабил затянутое на бицепсе полотенце и попросил:

— Сначала руку!

Кровотечение из глубокой колотой раны усилилось, ведьма накрыла ее ладонями и что-то неразборчиво зашептала. Тогда только появился Микаэль. Он встал в дверях и хохотнул.

— Филипп! Ты домогался подружку Франсуа? Некрасиво-некрасиво!