Павел Корнев - Рутинер

Ангелы небесные!

Громила, видно, совсем обезумел от боли и ярости, он не ослабил хватки, даже когда я выдернул из ножен на поясе кинжал и вслепую ткнул им, метя противнику в бок. Попал, ударил вновь, и все без толку, хватка не ослабевала — поначалу острие увязло в овчине и вошло в тело совсем неглубоко, а второй тычок громила умудрился блокировать предплечьем. Мокрая рукоять выскочила из пальцев, и я потянул из-за пояса магический жезл, да только его зажал своим весом разбойник, высвободить волшебную палочку не получилось, пальцы соскользнули с гладкой поверхности.

Перед глазами уже вовсю мелькали искры, и воздуха катастрофически не хватало, ничего не оставалось, кроме как попытаться выдавить противнику глаза. Разбойник запрокинул голову и попытался отодрать от лица мою руку; тут-то я и перехватил его кисть и со всех сил стиснул изувеченные пулей пальцы. Громила дернулся, но, прежде чем удалось спихнуть его с себя, вдруг обмяк и сам отвалился в сторону.

Я вынырнул из лужи, хватанул распахнутым ртом воздух, и грудь тотчас пронзила боль, но далеко не столь острая, как если бы треснули ребра или оказалось проткнуто легкое. А значит — плевать! Не до того!

Левая рука смахнула с лица грязь, правая зашарила по перевязи, только мог бы уже и не суетиться: стычка завершилась нашей безоговорочной победой, не успев толком начаться. Уве подвесил над дорогой сгусток сияющего эфира и настороженно водил из стороны в сторону магическим жезлом, а едва не утопивший меня громила валялся рядом с раскроенной головой. Его ноги еще мелко подрагивали, кровь выплескивалась из жуткой раны, смешивалась с мутной водой и подкрашивала ее бурым. Маэстро Салазар сидел в седле на раздраженно похрапывавшем жеребце, по клинку шпаги в его опущенной руке медленно скатывались алые капли.

— Дерьмо! — хрипло каркнул я, выбрался из ручья и уселся прямо на дорогу, зажав ладонью рану на боку, неглубокую, но длинную и обильно кровоточившую.

— И не говори, — согласился со мной Микаэль. — Уронил мех, все вино вылилось.

— Филипп! — послышался крик Марты, опоздавшей к скоротечной сшибке.

Девчонка выскочила из седла, я и моргнуть не успел, как она оказалась рядом и положила руки поверх моей ладони, из-под которой медленно сочилась кровь.

Тряхнуло! Словно молния шибанула, от мокрой одежды повалил пар, а меня самого ведьмовская сила выгнула дугой, да так, что приложился затылком о землю.

— Святые небеса! — только и выдавил я из себя, когда сумел глотнуть ставшего вдруг слишком уж густым воздуха.

— Ой, — потупилась Марта. — Извини, я испугалась…

— Всю силу разом выплеснула? — вздохнул маэстро Салазар, убирая шпагу в ножны. — Ну ты и бестолочь…

Ведьма на него даже не взглянула.

— Филипп, ты в порядке? — обеспокоенно спросила она у меня и дернула за плечо. — Филипп?!

— Более или менее, — прохрипел я в ответ, хватанул ртом воздух и поморщился. — Скорее более, чем менее, но пока до конца не уверен. Спасибо, что в пепел не обратила.

Марта обиженно засопела, а я поднялся на ноги, покрутил торсом и убедился, что никаких неприятных ощущений при этом не испытываю. А что волосы дыбом стоят — так ерунда, не смертельно.

— Спасибо, — поблагодарил я девчонку, а вот на Уве посмотрел строго, будто на провинившегося ученика. — Что же молчит сеньор ассистент?

— Простите, магистр… — поежился школяр, стянул с головы шляпу и почесал макушку концом волшебной палочки. — Мы должны были контролировать кусты на обочинах, но увлеклись беседой. Я увлекся…

Он закашлялся, попытался сдержаться, не смог и сплюнул в дорожную грязь мокроту; ладно хоть без крови.

— В следующий раз кого-нибудь могут убить, — без всякой жалости заявил я.

— Больше такого не повторится! — пообещал Уве.

Марта так и стояла, прижимаясь ко мне, ее отвлек окрик Микаэля:

— Белобрысая тупица, бегом сюда!

Маэстро Салазар времени зря не терял и на пару с Георгом занимался бледным как мел пареньком. Бретер перетянул обрывком веревки его руку чуть выше торчавшего из нее дротика, затем отломил наконечник и вытянул из раны древко; обильно потекла алая кровь, парнишка потерял сознание от боли.

— Давай! — прикрикнул Микаэль на ведьму. — Помогай!

Марта опустилась на колени и сразу закричала:

— А что я могу сделать? Я опустошена!

— Целитель должен лечить через силу! — последовал категоричный ответ.

«Армейский целитель», — мог бы добавить я, но не стал вмешиваться и одну за другой начал расстегивать пуговицы камзола. Мокрая одежда неприятно липла к телу, меня пробрала дрожь. Скорее нервная — продрогнуть пока что не успел.

— Достань из мешка запасную одежду! — приказал я Уве, а сам кинул камзол в ручей, прополоскал его в проточной воде и повесил сушиться на куст.

Заштопать прореху будет не так уж сложно, а вот с кольчугой такой номер не пройдет, придется тратиться на починку. С правой стороны острие рогатины разорвало звенья, тут без кузнеца никак не обойтись.

Я кое-как стянул с себя кольчугу, а следом и стеганый жакет, поменял штаны на сухие, надел сорочку, а от протянутого школяром парадного камзола отказался. Вылил из сапог воду, надел их и прошелся по обочине, высматривая слетевшую с головы шляпу.

— Магистр… — с несчастным видом произнес Уве.

— Умолкни! — потребовал я, пригладил волосы ладонью и водрузил на макушку помятый головной убор. — Надеюсь, сегодняшнее происшествие послужит тебе хорошим уроком. Обучение — это хорошо, но не стоит забывать и об осмотрительности. Это не университетские аудитории, это реальная жизнь. Помнишь, сколько выпускников погибает в первые пять лет после выпуска?

Школяр кивнул:

— Помню, магистр.

— Помни, — сказал я и отошел к телеге, на которую уже погрузили бесчувственного паренька. Но что-то Марта все же сделала, рана больше не кровила, дыхание стало ровным, а в осунувшееся лицо понемногу возвращались краски.

— Вы спасли нас! Даже не знаю, как отблагодарить вас, сеньоры! — принялся заламывать руки Георг. — Видят небеса, я перед вами в неоплатном долгу!

— Стол, постель и бадья с горячей водой его покроют, — сказал я.

— Конечно, сеньор! Конечно-конечно!

Мой жеребчик смирно стоял на обочине, я подошел к нему, вытащил из седельной сумы флягу и прополоскал рот.

— Как-то мы непозволительно расслабились, — сказал Микаэлю после этого. — Нехорошо.

Маэстро Салазар молча кивнул в знак согласия, но думал он точно о чем-то своем. О вине, скорее всего. Разлитый мех вот уж действительно, чего тут хорошего?

Вильмштадт оказался забит паломниками до отказа, будто бочонок — отборной майнрихтской селедкой. Еще на подъезде к околице в глаза бросились многочисленные компании, которые устроились на ночлег прямо у дороги, после стали попадаться разведенные на полянах костры, и людей вокруг них бродило еще больше. В самом селении по улицам расхаживали патрули местных ополченцев, спать там не дозволяли даже нищенствующим монахам, гнали в шею всех, не делая поблажек ни калекам, ни юродивым.