Павел Корнев - Рутинер

Марта засопела, но прерывать меня не решилась. И правильно сделала — на этот раз щелбаном я бы не ограничился.

— И так уж получилось, что за все эти века мощи ни разу не возвращались в Зарьину пустынь. Ни разу.

— Почему? — удивился Уве.

— Политика, — хмыкнул маэстро Салазар. — Архиепископы Ренмеля и Миены уживаются друг с другом примерно так же хорошо, как кошка с собакой.

— И сейчас впервые святость Рафаэля присовокупилась к святости трех его спутников. — Я прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся. — Было бы воистину непростительно проигнорировать столь знаменательное событие.

Марта закатила глаза, но от комментария воздержалась, а маэстро Салазар одним махом влил в себя остававшееся в кружке вино и поднялся на ноги:

— Давайте собираться. Путь неблизкий, еще и на границе таможенники наверняка лютовать будут. В Лорании неспокойно.

Бретер остро и неожиданно трезво глянул на меня, но я его намек проигнорировал, вытер о полотенце жирные пальцы и встал из-за стола:

— На выход!

С переходом через границу Лорании особых сложностей не возникло, хоть при виде таможенного поста, обустроенного сразу за мостом неширокой сонной речушки, меня и посетили определенные сомнения на этот счет. Службой там не манкировали, на дозорной вышке с бело-золотым герцогским флагом бдел караульный, полудюжина лучников со двора тоже не разбредалась, а у почтовой станции дежурили несколько конных егерей, готовых при малейших признаках опасности рвануть за подкреплением. Помимо всего прочего, в усиление постоянному гарнизону придали два десятка пехотинцев и фальконет. Сила тут для мирного времени собралась изрядная, ладно хоть еще солдаты разбили лагерь немного поодаль и в дела таможенников не лезли — и в том и в другом направлении груженные товаром возы и телеги пропускались без лишних проволочек.

Нас усатый круглощекий капрал в выгоревшем на солнце мундире с герцогской нашивкой в виде трех золотых соколов на белом поле тоже долго мурыжить не стал, посмотрел подорожные, справился, куда направляемся, и вполне удовлетворился ответом о желании посетить монастырь Трех Святых. Сбор за пересечение границы с сотрудников Вселенской комиссии по этике он не потребовал, пришлось заплатить лишь за Марту.

— Дорогу знаете? — сообщил таможенник, принимая серебряные крейцеры.

— Направление представляем, — хрипло произнес Микаэль, который хоть и прихватил с собой мех с вином, но в дороге к нему не прикладывался и успел протрезветь. — Смутно.

Таможенник хмыкнул, смерил нашу компанию задумчивым взглядом и вдруг рявкнул:

— Георг!

Окрик предназначался кряжистому мужичку в потрепанном повседневном платье, который приглядывал за тем, как дюжие парни скатывают по доскам из телеги и выставляют у крыльца харчевни бочонки; тут же на улицу выносили пустую тару. Кмет отвлекся на крик, что-то сказал невысокому жилистому пареньку, судя по сходству — сыну или племяннику, затем подошел и почтительно стянул с головы легкую соломенную шляпу. От его взгляда точно не укрылись ни наши волшебные палочки, ни пистоли и шпаги, да и мой служебный перстень говорил сам за себя.

— Сеньоры направляются в монастырь Трех Святых, — объявил капрал. — Покажешь дорогу.

Вопросительных интонаций в последней фразе не прозвучало, это был по-военному лаконичный и четкий приказ, и я счел нужным его смягчить:

— Уверен, мы доберемся и сами.

Но Георг, к моему удивлению, замотал головой:

— Что вы, сеньор? Что вы?! Я из Вильмштадта, от нашего села до монастыря рукой подать! А захотите на ночь остановиться, найду место, не сомневайтесь! И денег за постой не возьму, только за харчи.

Предложение это меня всецело устроило, и я спросил:

— Долго вам еще?

Георг обернулся, огладил кудлатую с проседью бороду и уверенно ответил:

— Да, почитай, закончили уже. Четверть часа — и отправимся, а иначе впотьмах ехать придется. Нам такого не надо.

Он даже передернул плечами, словно одна мысль о необходимости задержаться вызвала нешуточную обеспокоенность. Я решил, что четверть часа особой роли не сыграют, и кивнул:

— Тогда по рукам.

Мы ослабили подпруги и оставили лошадей и осла у коновязи, а сами расположились за выставленным на улицу длинным столом, сколоченным из добротных досок. Его ножки буквально вросли в землю, а выдубленная всеми ветрами столешница потемнела от дождей и снега, но ничуть не рассохлась. Еду заказывать не стали, ограничились пивом, от которого не отказалась даже Марта. Лето окончательно вступило в свои права, и солнце припекало так, что смалодушничать и снять кольчугу не позволила лишь полученная в Лаваре закалка.

Закалка… да еще страх, ведь человеку в моем положении проще простого схлопотать стрелу на пустынной дороге. Заговоры будто обоюдоострый кинжал — режут без жалости всех посвященных в тайну; только расслабься и дай слабину, мигом кровушкой умоешься.

Светлое вильмштадтское, которое привез в харчевню при почтовой станции Георг, отличалось легкой горчинкой и прекрасно освежало; выпил его с удовольствием. И не я один. Непривычная к столь жаркой погоде Марта после нескольких длинных глотков даже стянула с головы шляпу и принялась обмахивать раскрасневшееся лицо. Ее успевшие отрасти серебристо-белые волосы слиплись от пота и висели сосульками.

Наш проводник все никак не мог закончить расчеты с владельцем заведения, и я заказал еще пива, а Микаэль, ничтоже сумняшеся, налил в свою опустевшую кружку вино из прихваченного в дорогу меха.

— Не развезет тебя? — усомнился я.

В ответ бретер удостоил меня хмурым взглядом и сделал добрый глоток пойла.

— Развезет-развезет, — покивал он в силу природной склочности. — Но я предлагал в Вакенхальде заночевать!

— В запределье тебя с такими предложениями! — огрызнулся я. — Тебя послушать, надо винный погреб выкупить и упиться до смерти!

— Идея! — мечтательно сощурился маэстро Салазар, потом махнул рукой. — Да расслабься! Не развезет меня.

Я только фыркнул и перевел взгляд на Марту и Уве, которые сидели друг напротив друга на дальнем конце стола. Школяр что-то втолковывал ведьме и увлеченно водил по столешнице пальцем, который то и дело макал в кружку с остатками пива. Девчонка хмурилась, но время от времени все же кивала.

Судя по всему, Уве всерьез отнесся к своим новым обязанностям наставника, вот только объяснял подопечной не основы каллиграфии или арифметики, а какое-то из эфирных плетений и точно не базовую основу, а некий продвинутый узор. Слишком уж затейливый рисунок выводили его пальцы, да и на маэстро Салазара эта парочка исподтишка кидала взгляды более чем откровенные.

— Наивные детишки задумали какую-то каверзу, — вздохнул Микаэль, пристально глядя в плескавшееся на дне кружки вино. — Кого-то сегодня точно отшлепают по тощей попке…