Павел Корнев - Рутинер

— Жалкий пропойца, — поморщилась Марта и принялась разделывать ножом жаркое.

При этом она искоса глянула на бретера, но тот своих успевших за последние дни набить оскомину шуточек о фигуре девчонки отпускать не стал, всецело увлеченный поглощением вина.

Я наклонился к ведьме и шепнул на ухо:

— Ешь спокойно. Дальше изображать из себя мальчика уже не придется.

Марта с укоризной посмотрела на меня; я лишь посмеялся и направился к входной двери, на ходу позвал за собой Уве. Когда вышли за ограду, мимо как раз проезжала нагруженная бочонками телега, и возница за пару пфеннигов согласился сделать крюк и довезти нас до кафедрального собора, благо кабак, в который его подрядили доставить пиво, располагался не так уж и далеко от городской площади.

Мы уселись сзади и свесили ноги. Большинство городских улочек замощены не были, и обитатели Вакенхальде, не мудрствуя лукаво, выплескивали в грязь помои и засыпали лужи мусором, излишки жижи в итоге утекали по сточным канавам, и лишь это обстоятельство не давало превратиться некоторым проулкам в самые настоящие болота.

Мне с Уве месить сапогами вонючую жижу не пришлось, телега благополучно доставила нас на центральную площадь, посреди которой возвышалась вытянутая громада кафедрального собора. Ни один из окрестных домов не мог тягаться высотой с этим грандиозным сооружением, а его купол и пристроенная сбоку колокольня и вовсе взмывали на невероятную высоту. На отлитых из меди колоссальных дверях зеленели патиной картины из жизни Пророка; через них без всякого труда мог пройти элефант, взбреди только кому-то в голову завести в храм божий этого южного зверя.

Сейчас медные створки были сомкнуты, и мы двинулись к боковым дверям, у которых выстроилось две шеренги нищих так, что прихожанам приходилось идти меж протянутых к ним рук и культей, покрытых язвами, гнойниками и нарывами. Мое финансовое состояние оставляло желать лучшего, и я прошествовал в храм, не обратив ни малейшего внимания на причитания и мольбы. Дальше мы купили свечей и запрокинули головы, обозревая вытянутый свод потолка и цветные витражи окон. Пол покрывала выложенная из мрамора мозаика, к алтарю уходили ряды скамей, высились украшенные резьбой колонны. Пахло ладаном и разогретым воском, было немноголюдно и тихо.

Полагаю, строился кафедральный собор Вакенхальде с таким расчетом, чтобы вместить всех жителей города, но по меркам Ренмеля ничего столь уж выдающегося в этом архитектурном решении не было.

По центральному проходу мы дошли до купола, зажгли свечи и какое-то время разглядывали покрывавшую потолок искусную роспись.

— Не забывай о медитации, — подсказал я Уве и легким усилием погрузил сознание в напоенный молитвами прихожан небесный эфир.

Незримая стихия приняла в свои мягкие объятия, и ангелы бестелесными призраками закружились над головами, только… этого было мало! Я не уловил присущей святым местам легкости бытия и почувствовал себя обманутым.

Как видно, Уве тоже ощутил нечто подобное, очень уж озадаченный у него сделался взгляд.

— Магистр, — прошептал он мне на ухо, — в пещере святого Джокема было совсем иначе. Здесь хорошо, но я не чувствую…

Школяр замялся, и я закончил его мысль:

— Святости.

— Ну да, — кивнул Уве. — Может, надо просто подойти ближе к мощам?

— Каменные стены и железные стенки реликвария не преграда для святости! — наставительно произнес я и потребовал: — Продолжай медитацию.

А сам развернулся, вернулся к боковому входу и обратился к продававшему свечи служке:

— Мы приехали в ваш город прикоснуться к мощам святого Рафаэля, с кем стоит поговорить на этот счет?

Молодой паренек как-то очень уж неуверенно улыбнулся и покачал головой.

— Не получится, сеньор. Неурочное время.

Я достал монету в десять крейцеров.

— Любезный, неужели это такая уж проблема? Мы не поскупимся на пожертвование, а на рассвете нам уже отправляться в путь…

— Не получится, — повторил служка и стрельнул глазами по сторонам.

— Что с мощами? — прямо спросил я. — Где они?

Паренек потянулся за монетой, и я отдал ему серебряный кругляш.

— Приезжал каноник из Ренмеля, — прошептал тогда служка, до предела понизив голос, — епископ разрешил ему забрать реликварий с мощами.

— Даже так? — удивился я. — Выходит, останки святого увезли в столицу?

Паренек замотал головой:

— Не думаю. С каноником был настоятель монастыря Трех Святых. Слышали о Зарьиной пустыни? Вот!

Я недоверчиво хмыкнул. Архиепископ Ренмеля обладал достаточным влиянием, чтобы местные священнослужители согласились на время расстаться с нетленными мощами, но у его высокопреосвященства не имелось никаких причин хлопотать за монастырь, расположенный на территории Лорании, где духовная власть находилась в руках архиепископа Миены.

Что это — некие закулисные договоренности или политические уступки?

Служка неверно истолковал мою задумчивость и лихорадочно зашептал:

— Монастырь Трех Святых основан на месте, где погиб святой Рафаэль со товарищи!

Я отстраненно кивнул, поскольку прекрасно помнил историю о том, как вскоре после Дней гнева один из учеников Пророка с присными отправился нести свет истинной веры на этот берег Рейга, но пал в неравной схватке с отрядом имперских книжников. Тогда воссияло сразу четверо истинных праведников, поле боя стало святым местом. Мне доводилось там бывать, и более мощную энергетику я ощущал лишь в Сияющих Чертогах, да еще нескольких ренмельских храмах на том берегу Рейга.

Поблагодарив служку, я постоял рядом с Уве, а после окончания его транса нанял портшез и велел мускулистым носильщикам доставить нас на почтовую станцию. Там пригляделся к висевшей на стене карте окрестных земель и задумчиво огладил бородку.

— Думаете посетить этот монастырь в… как его?.. Зарьиной пустыни? — спросил Уве, которому я на обратном пути поведал о судьбе мощей.

— Если потом не заворачивать в Миену, крюк выйдет не такой уж и большой. Потеряем самое большее полдня пути.

— Лично я не откажусь посетить святое место, — сказал школяр, — но что скажет на этот счет маэстро Салазар?

Я рассмеялся и похлопал Уве по плечу.

— Уверят тебя, Микаэль возражать не станет. Надо будет только купить в дорогу побольше вина…

У маэстро Салазара мое желание посетить Зарьину пустынь понимания не нашло.

— Совсем сдурел? — округлил он глаза, узнав об очередном изменении планов. — Окстись! Святее понтифика тебе, один черт, не стать!

— Прикуси язык! — резко бросил я. — И думай, что, где и кому говоришь!

Микаэль фыркнул и потянулся за глиняным кувшином, налил в кружку вина и уже без былой экспрессии сказал: