Александр Михайловский - Низвержение Зверя

Скорее в Берлин, в надежнейший бункер, переделанный из станции метро! Только там, посреди толстых стен, не пропускающих ни звука, он будет в безопасности. Там его не достанут беспощадные лапы врага. Он не позволит им насладиться своим торжеством! Он замурует себя в этом последнем пристанище – так, чтобы никто не смог потревожить его. Он не позволит, чтобы его выволокли, жалкого и беспомощного, и брезгливо бросили на эшафот под тысячи взглядов ненавидящих и проклинающих его. Нет! Он не доставит им такого удовольствия! Все они – ничтожные людишки, им не дано свершить над ним свой суд! Он надсмеется над ними, одурачит их всех, в последний момент приняв яд… не попрощавшись ни с кем, в одиночестве… Это будет достойный уход того, кто мечтал о величии, но был предан и повержен…

Двое здоровенных эсесовцев из личной охраны схватили своего фюрера и, стараясь быть аккуратными и вежливыми, поволокли. Нет, пока еще не на эшафот, а всего лишь к машине, которая должна доставить его к станции, где вождя германской нации уже ждет личный бронированный спецпоезд.

22 июня 1943 года. 05:15. Второй Белорусский фронт, селение Визна, КНП 1-го мехкорпуса ОСНАЗ.

Командующий корпусом генерал-лейтенант Вячеслав Николаевич Бережной.

Из Москвы в родной корпус я едва вырвался. Если бы не близость наступления, Василевский и Шапошников не отпустили бы дорогого гостя на фронт. Собственно, за те полтора года, что мы уже сражаемся на этой войне, по теоретическим вопросам с местными светилами я общался считанное число раз. Год назад, разрабатывая отражение наступления по плану «Блау», мы имели еще почти нашу историю, при небольших поправках в Прибалтике, Крыму и на Донбассе. Теперь же ситуация не имеет ничего общего с двадцать вторым июня сорок третьего года нашего славного прошлого: даже на Берлинском направлении, где продвижение минимально, положение примерно соответствует середине августа сорок четвертого года. Все остальное с нашей историей и близко не соотносится. Казаки Буденного, моющие копыта своих коней в Атлантическом океане – о таком «наш» товарищ Сталин не мог и мечтать. И все чаще Верховный, открывая книги по истории Великой Отечественной Войны из нашего мира, задается резонным вопросом: «почему?». И ответы на этот вопрос все еще порой отзываются в нашем генералитете тектоническими содроганиями.

Совсем недавно с должности командующего Туркестанским военным округом был снят товарищ Тимошенко – его обвинили в развале работы, разжаловали в генерал-майоры и отправили в распоряжение управления кадров Наркомата обороны. А там и до Лубянки недалеко. Вот и маршал Шапошников переживает за старого боевого товарища, хотя в годы Гражданской войны они вместе не служили, а во времена «до без царя» подпрапорщик Тимошенко и полковник Шапошников существовали и вовсе в разных мирах. Но Борис Михайлович зря волнуется. Насколько я понимаю, самое скрупулезное расследование не выявило в действиях бывшего маршала ни следов предательства, ни его участия в различных фрондирующих группировках. В предательстве и измене родине обычно бывают замечены товарищи, в годы Первой Мировой побывавшие в немецком плену (предшественник Канариса, Вальтер Николаи собирал расписки в сотрудничестве от пленных, как филателист марки), а унтер-офицер Тимошенко на прошлой войне с немцами в плен не попадал. Что касается участия во всяких фрондерских коалициях, то для этих игр товарищ Тимошенко слишком прост. Тухачевцы и прочие деятели просто боялись к нему «подходить», ибо в один момент он мог выдать всех.

И эта же простота задает товарищу Тимошенко служебный потолок – комдив. Вот комдивом он теперь и будет. Счастлив тот командир, который знает эту черту и выше нее не лезет. Мой личный потолок – возглавлять мехкорпус ОСНАЗ: после входа в открытый прорыв я имею возможность навязывать противнику свою волю в маневренном сражении, вправе завязать с врагом бой в выгодных условиях или уклониться от него в невыгодных, отчитываюсь непосредственно перед Верховным, и вся моя деятельность оценивается только с точки зрения выполнения конечной задачи. Ни общевойсковой армией, ни тем более фронтом я бы командовать не взялся, о чем у меня уже был разговор с товарищем Сталиным, когда он пытался меня «повысить».

В эту же строку и история с маршалом Буденным. В нашем прошлом «повышенный» сверх всякой меры в качестве командующего фронтами и направлениями Семен Михайлович был таким же неудачником как и Тимошенко; ТУТ после перевода на должность командующего конно-механизированной армией маршал Буденный за полтора года выпил у немцев не одно ведро крови, был снова любим и обласкан советским вождем и неоднократно проклят Гитлером. Это именно Буденный вместе с Рокоссовским сейчас геройствует во Франции, замыкая вокруг Германии кольцо окружения, и за это честь ему и хвала. Европейские эрзац-войска, количество которых германское командование считало бесконечным, неожиданно закончились, и по этому поводу у Гитлера, должно быть, случилась отдельная истерика. Французы, бельгийцы и отчасти голландцы, которые уже находятся на Восточном фронте, теперь могут не опасаться, что в случае перехода на стороны Красной Армии их семьи бросят в концлагерь или зарежут на алтаре во имя «арийского бога». И все это тоже в немалой степени благодаря усилиям товарища Буденного.

На фоне сложившейся в Европе стратегической обстановки задача, поставленная перед моим мехкорпусом, проста и незатейлива. После того как войска Второго Белорусского фронта взломают вражескую оборону под Ломжей, мой корпус в два рывка должен преодолеть маршрут Ломжа-Плоцк-Калиш и, обойдя район Варшава-Лодзь с севера, выйти на бывшую границу бывшей Российской империи. С юга подобную задачу на окружение столицы бывшей Польши предстояло решать мехкорпусу Катукова. И ни шагу за старую германскую границу, очерчивающую земли, принадлежавшие сначала Прусскому королевству, а потом и кайзеровской Германской Империи. Там, на той стороне, проживает преимущественно немецкое население: накрученное геббельсовской пропагандой, оно поголовно пойдет в фольксштурм и эти, как их там, рабочие полки – и будет насмерть драться на пороге своих домов. К тому же у нас нет никакого шанса с разбегу перескочить укрепления старой германской границы, поскольку на данный момент они полностью оснащены вооружением и заполнены достаточно боеспособными войсками.

Кейтель и прочие оставшиеся в живых генералы знают, что их части, непосредственно занимающие линию фронта, в случае нашего наступления обречены на уничтожение. Поэтому немецкое командование тут, в Польше, держит только заслоны, а основные силы сосредоточены по ту сторону своей старой границы. Что ж, разумное решение. Поступи также советское командование в преддверии сорок первого года – и никакого блицкрига у немцев уже никак не получалось. Дополнительным аргументом в пользу отвода войск на старую границу для германских генералов стал зависший на фланге Варшавской группировки мехкорпус Рыбалко. Когда начнется наступление, его части будут продвигаться с юга на север параллельно укрепленным полосам, построенным с целью отражения прямого наступления на Берлин. И это стало последним аргументом для Кейтеля и компании. Слишком хорошо эти господа запомнили наш парадный марш в оперативной пустоте из Брянского выступа к Сумам…