Александр Михайловский - Низвержение Зверя

Очень скоро после того, как мы встали тут на отдых после «Большого Багратиона», вся Польша оказалась буквально забита немецкими войсками. Два самых старых и славных мехкорпуса ОСНАЗ на Берлинском направлении стали для германского командования весомым аргументом в пользу именно такого размещения войск. Но с начала апреля, когда наконец началась весенне-летняя кампания, это столпотворение стало потихоньку рассасываться. Мои заочные ученики начали вырывать из тела вермахта один кус мяса за другим, и на штопку дыр в тришкином кафтане Кейтелю понадобились резервы. Не прошло и двух месяцев, как напротив нас стало пусто словно на какой-нибудь Чукотке. Помимо небольших заслонов и контрпартизанских формирований, основным контингентом противника в ближних и глубоких тылах являются так называемые «черные СС», или «живорезы», со своими походными алтарями разъезжающие на машинах по польским селениям и устраивающие массовые жертвоприношения. В свою очередь, за этими командами охотится наша авиация, господствующая в небе над Польшей – при обнаружении она уничтожает их без всякой пощады. После трагических событий в Минске наше командование относится к этой задаче более чем серьезно и, наверное, только поэтому польская нация пока не вырезана до последнего человека.

Как я понял, Берлин, как и вообще всю коренную территорию прусского государства, по замыслу Верховного главнокомандующего мы оставляем на десерт. Исключение – только для Кенигсберга и Восточной Пруссии. Проводить Восточно-Прусскую наступательную операцию, являющуюся частью плана «Румянцев», как и в нашем мире, будет генерал Черняховский, и для этого войска подчиненного ему Прибалтийского фронта насыщены большим количеством штурмовых бригад и оснащены особо крупными погремушками. Но это уже не наше направление, просто интересно – возьмет Иван Данилович этот оплот прусского милитаризма за три дня или быстрее? Насколько я знаю, на совещании, посвященном этому вопросу, товарищ Сталин сказал, что целостность столицы Восточной Пруссии не является для него предметом первой необходимости и при отказе от почетной капитуляции разрешено ударами авиации и тяжелой артиллерии снести Кенигсберг с лица земли до основания. Собственно, и в нашей истории было то же самое, когда от прусского Кенигсберга в российском Калининграде не осталось почти ничего.

Но вот истекли последние минуты тишины – и двадцать второго июня, ровно в четыре утра, вдоль линии фронта взревела советская артиллерия и заулюлюкали гвардейские минометы. Линия фронта тут еще с зимы была укреплена на совесть, и, чтобы средствами фронтовой и корпусной артиллерии, без привлечения артиллерии прорыва РВГК, привести ее в небоеспособное состояние, требовалось от четырех до шести часов артподготовки. Но через пятнадцать минут артиллерийский огонь стих. Вместо зубодробительного удара в челюсть получился звучный шлепок по мягкому месту. Но большего и не требовалось. Линию фронта в полосе нашего прорыва занимали не фраубатальоны и фолькшстурм, а части так называемого французского легиона, – при виде приближавшихся к их окопам штурмовых артсамоходов они сразу выбросили белые флаги, хорошо заметные в бинокль.

Эта армия, похоронив немногочисленных героев, сдалась немцам в сороковом году – и с таким же энтузиазмом перед лицом превосходящей силы французские солдаты сдавались советским бойцам. Это была не их война, тем более что по другую сторону фронта уже прекрасно было известно, что сдавшихся без сопротивления наши даже не считают пленными, передавая правительству товарища Мориса Тореза. Плохо может быть только тем, кто добровольно вызвался воевать с большевиками, то есть с нами. Союзничество с бошами французское правосознание не воспринимает совершенно, и расстреливать таких «добровольцев» будет не НКВД, а их собственная бывшая голлистская контрразведка, пошедшая на союз с СССР. С теми же, кто был мобилизован насильно, не случится ничего страшного, и уже через короткое время люди, вылезшие навстречу нашим штурмовикам с поднятыми руками, отправятся на родину – либо как солдаты новой французской армии, либо как комиссованные медкомиссией гражданские лица.

Со стороны Ломжи, откуда-то из-за леска, по этой идиллической картине ударил «ишак» – шестиствольный миномет. Эдакое гитлеровское недоРСЗО. Во-первых – в залпе всего шесть стволов, во-вторых – порох в реактивных снарядах дымный, так что даже после того как боекомплект уже выпущен, жирные жгуты дыма еще долго демаскируют огневую позицию. В последнее время фрицы из ваффен СС стали использовать ишаков для огневых засад: дадут залп, потом цепляют этот девайс к машине – и дёру. Но если штурмовики Ил-2, призванные обеспечивать наш вход в прорыв, уже висят в воздухе над передним краем, то от них никак не скроешься. Одна тройка нырнула за лесок – туда, откуда велся огонь, – и кого-то там отштурмовала из пушек и эресов. В ответ в небо встал клуб огня, перемешанного с жирным дымом, который явственно говорил, что парни попали в машину с боекомплектом и больше там никто никуда не идет. От залпа «ишака» досталось в основном сдающимся французам. Мины легли в самую гущу – так что убитых и раненых было немало. Бойцы штурмового батальона пострадали гораздо меньше, в том числе и потому, что при первых признаках обстрела они залегли, а французы, решившие, что война для них уже закончилась, не были настолько расторопны.

Впрочем, попытка серьезного сопротивления была на этом исчерпана. Стоящий во втором эшелоне обороны фраубатальон бросился к передовым штурмовым частям чуть ли не как к своим спасителям. Если бы эти немки попали в руки к местным полякам, то судьба их была бы очень печальной, а смерть – чрезвычайно болезненной. Но у наших бойцов приказ горгочущих по-немецки дамочек не обижать, направляя их на специальные сборные пункты. С фольксштурмовцами аналогично. Русский солдат с бабами и ребятишками не воюет, и сразу после того как их родные земли будут освобождены, этих некомбатнтов вернут по домам.

Но вот, кстати, все! Где-то далеко впереди взлетает зеленая ракета, возвещающая, что путь свободен и нашему мехкорпусу пора форсировать линию фронта.

22 июня 1943 года. около полудня. Второй Белорусский фронт, 20 километров восточнее города Цеханув, подвижный КП рейдирующего 1-го мехкорпуса ОСНАЗ.

Командующий корпусом генерал-лейтенант Вячеслав Николаевич Бережной.

С момента входа в прорыв прошло шесть часов марша в оперативной пустоте. Вражеских войск в ближних немецких тылах почти нет, потому что отдавать нам на съедение крупные соединения Кейтель не хочет (тогда игра в тришкин кафтан станет совсем безнадежной), а мелкие могут легко стать добычей польских партизан. С этим делом тут изначально был полный бардак. Еще год назад по лесам, помимо просоветских отрядов Гвардии Людовой и антисоветской Армии Крайовой, бродили болтающиеся между ними Батальоны Хлопски: одни из них дружили с коммунистами, другие – с антикоммунистами. Для полного разнообразия восточные области Польши посещали советские партизаны (вроде батьки Ковпака), а также украинские националисты из ОУН УПА. Часть отрядов националистов служила немцам прямо, а остальные, провозглашая борьбу против германцев, косвенно действовали в их интересах. Одним словом, веселье цвело и пахло.