Тим Волков - Апофеоз войны [litres]

Макс взял бумаги, быстро пролистал их. Некоторые сфотографировал.

– В основном все то же самое: счета-фактуры, накладные и прочие бухгалтерские вещи. Судя по некоторым, Кропоткин получал за свои услуги немаленькие деньги, – вынес вердикт Огнев. И после некоторой паузы добавил: – На некоторых документах стоят печати государственных органов.

– Даже так?! – удивился Остроушко.

– Ты что-нибудь слышал о лаборатории «Лотос»?

Проводник задумался.

– Нет, не знаю такую. А что там?

– Одна очень важная вещь, которую нам надо во что бы то ни стало забрать.

– Если очень важная, то будем искать, – кивнул Остроушко.

Максим пролистал оставшиеся бумажки, остановился на одной.

– Тебе что-нибудь говорит фраза «Квадрат 6-А»? На одной из накладных, судя по всему из этой самой лаборатории «Лотос», указан этот адрес расположения.

Проводник задумался.

– Сама по себе эта кодировка ни о чем не говорит. Они могли взять любую метрическую систему и отталкиваться от нее. Вот если бы найти карту с их разметкой и отправными точками – тогда бы можно было сказать точно.

– Карты тут нет, – с сожалением произнес Макс, оглядываясь.

– А адрес базы указан? Кропоткин же как получатель идет? – вдруг, после долгого раздумья, спросил военный.

Макс глянул на бумагу.

– Указан. «Квадрат 11-Г».

– Та-ак… – задумчиво протянул Остроушко, вновь погрузившись в размышления. И стал рассуждать вслух: – Если принять базу Кропоткина за точку… берем условный квадрат… разбиваем на сектора… ограниченные территорией Зоны… одиннадцатый, десятый, девятый… берем горизонталь… по северному направлению… разбиваем… это получается… получается… – он замолчал.

– Что получается? – нетерпеливо спросил Максим.

– Это район Сада Камней получается.

Огнев, едва услышав это, скривился, будто съел что-то горькое.

– Знакомый район? – спросил боец, видя реакцию напарника.

– Еще как.

Именно там и произошла та злосчастная заварушка, когда на группу Максима напали монстры, в результате чего погибла вся его группа. Кроме самого Макса.

Как же долго он пытался стереть из памяти тот злосчастный день. Впустую. Почти каждую ночь этот Сад Камней снился ему, и все будто повторялось вновь – смерть друзей, монстры, его бессилие перед натиском этих тварей.

– Придется вернуться в прошлое, – сквозь зубы прошептал парень. И махнул военному: – Пошли. Не будем терять времени.

– Своркин!

От крика Большаков даже вздрогнул, выныривая из глубокой задумчивости. Оглянулся. Звуки раздавались из коридора.

Семен Павлович тяжело вздохнул, вновь свесил голову. Продолжая сидеть в каком-то странном помещении, больше похожем на ангар или склад, ученый с подозрением поглядывал на молчаливых хмурых бойцов, стоящих у дверей. Выходить на улицу никому не разрешили. Поникшие эвакуированные ученые и работники Института молчаливо сидели на лавочках. Ощущение того, что их привезли в какую-то тюрьму, словно преступников, усиливалось еще и решетками на маленьких окнах.

«Похоже, даже если захочешь выйти, не выпустят», – невесело подумал ученый, поглядывая на вошедшего мужчину.

– Своркин! – вновь закричал краснолицый командир бойцов – так, по крайней мере, показалось Семену Павловичу, потому что при появлении этого человека все, у кого в руках было оружие, вытянулись по струнке и перестали, казалось, даже дышать.

– Своркин, где ты, ядреный помидор?!

– Чего ты орешь? – Дверь в дальнем конце комнаты открылась, и в ангар, мелко семеня, вошел невзрачный мужичок. – И что за неуставное обращение?! Ты что, Положение не читал? Я обязательно доложу об этом Петру…

– Я от него сейчас как раз, помидор ты вяленый!

– Правда?! – Тот, кого военный назвал Своркиным, изменился в лице: багряный румянец спал с щек, глаза округлились, насупленные у переносицы брови поплыли вверх.

– Что с «кротом»? – резко спросил военный.

– С каким…

– Ты мне тут, помидор сушеный, дурака не включай. Мне через десять минут докладываться надо, а я даже не в курсе дел. Говори, что там с «кротом», внедренным группу, которая в…

– Тише ты! – зашипел Своркин, с подозрением покосившись на ученых. – Совсем с ума сошел?!

Большаков отвернулся, делая вид, что разговор ему не интересен.

– В кабинет пойдем, – по-змеиному прошелестел неприятный мужичок, аккуратно хватая военного за плечо и уводя за собой. – Там и поговорим.

– Некогда мне! Говорю же, десять минут всего осталось, докладывать надо по селекторной связи, – начал было недовольно мычать командир, но последовал за спутником.

Своркин и красномордый ушли.

«Вот, значит, какие дела творятся!» – вытянулся в лице Семен Павлович, поглядывая на военных у дверей.

Все внутри у него клокотало, кипело, переворачивалось с ног на голову от ярости.

Суть разговора ученый прекрасно понял, чай, не дурак был. Только вот сообразить одну вещь никак не мог. Зачем кому-то было нужно внедрять в группу Максима «крота»? Чтобы следить за ними? Но зачем? Зачем?! Ведь Большаков докладывал наверх каждые полчаса о ходе операции, не утаивая ничего. Не доверяют? Перепроверяют информацию? Или, что вероятнее, это опять подковерные игры высоких чинов?

Большаков не смог сдержать злобы, сплюнул под ноги. Его просто бесило, что в то время, когда надо объединить все имеющиеся силы, сплотиться ради решения общей проблемы, эти толстолобые индюки опять принялись за передел сферы влияния, слежку друг за другом, пытаясь найти хоть что-то, что потом можно будет обратить в свою пользу.

«Интересно, Филиппыч в курсе этих дел?» – задумался Большаков.

Каждого члена группы Семен Павлович отбирал лично, внимательно изучая послужной список. Аглая – великолепный химик, несомненный профессионал своего дела, с ней Большаков проработал плечом к плечу несколько лет. Березин прекрасно разбирался в технике, тоже у профессора в отделе работал. Из спичек и калькулятора этот здоровяк мог смастерить такой радиоприемник, что хоть президенту США напрямую звони! Макс – универсал, он вообще вне всяких подозрений. Оставался только Остроушко. Бывший военный. Хотя бывших вояк не бывает. В горячих точках служил. С ним Семену Павловичу лично мало пришлось пересекаться, все-таки Большаков был ученым до мозга костей, а не военным. Неужели Остроушко – тот самый «крот»?

Профессор тряхнул головой – не хотел думать плохое про людей. Николай не мог быть двойным агентом, он у Большакова уже лет десять в службе охраны ходил. Хотя черт их, этих военных, знает, как они там службу ведут и кому отчитываются – Семена Павловича это никогда не интересовало, он в это не лез. И, видимо, зря.

«Надо Макса предупредить, – всполошился ученый. – На всякий случай».