Игорь Демин - Кнут

Накрыло ровно половину лица. Кожа вздулась крупными пузырями ожогов, которые с шипением лопались, и на их месте вздувались новые. Часть металла проникла под кожу, начала выедать сухожилия и тонкие лицевые мышцы. Полыхнули волосы на виске.

На крик Ворота сбежались все, кто мог стоять на ногах. Даже некоторые пленники. Ругались на неловкого Скалу, который, казалось, переживал больше всех. Извинялся, божился, что так больше не будет, суетился и, склонив голову, принимал упреки.

Лицо пострадавшего сразу же покрыли слоями бинта, оставив открытой только оставшуюся невредимой часть рта и целый глаз. К концу перевязки Ворот уже не стонал, так как сразу после попадания свинца на кожу Кумник сделал ему заранее подготовленный укол обезболивающего.

Когда все успокоилось, помрачневший Кнут подошел к лежащему на земле Вороту и кивнул сначала в сторону их рюкзака, а потом в сторону леса. Напарник что–то простонал и отрицательно качнул головой. Юноша посмотрел вопросительно, сомневаясь, что был понят и правильно понял. Но Ворот снова остановил его движением кисти.

Кнут вздохнул, сел рядом, залез в карман, покопался в изъятом из рюкзака Свиста льняном мешочке и осторожно, чтобы никто не видел, вложил в ладонь товарища крупную красную жемчужину.

Распорядок работы в бункере не менялся никогда. Получение временного пропуска в отделе кадров. Проверка на КПП при въезде на объект. Металлоискатель в шлюзовой камере. Смена одежды на внутреннюю форму обслуживающего персонала.

Сирена тревоги застала Седого в дальнем помещении за текущим обслуживанием насоса. Замена сальников, тестовый запуск — и дальше, по графику ремонта и маршруту обхода оборудования. День как день. Если бы не сирена.

Сигнал тревоги в таком месте — конец всему. Работа, планы на выходные, привычные маленькие удовольствия по вечерам — все в лучшем случае сгорит в атомном пламени. В худшем — будет отравлено химическими веществами или заражено вирусом, против которого не будет ни способов, ни времени спастись.

Работа в секретном бункере для укрытия ученых, вынуждала Седого иногда задумываться: какая смерть хуже? В считанные секунды превратиться в горстку безучастного к окружающим проблемам пепла или протянуть час–другой, выплевывая почерневшие легкие, расчесывая быстро гниющие язвы на коже? Мгновенная смерть от ядерного взрыва смотрелась, конечно, выгоднее. Раз, и нет тебя. Ни боли, ни мучений. Но заглянуть туда, за грань апокалипсиса, хотя бы на часок, посмотреть на мечущихся от ужаса людей, на панику в социальных сетях, на удивленное лицо пафосного ведущего с Первого канала, обнаружившего во время эфира, что со щек пластами сходит кожа — было не менее привлекательно. Ради последнего шоу в жизни стоило потерпеть боль.

Сирена гудела, а это значит, что по улицам метались автомобили экстренного реагирования, собирая по институтам и учреждениям ученых и важных чиновников. Если все пройдет штатно, то прибудут в течение пятнадцати минут. Хотя, во время учебных тревог штатно это никогда не проходило. Кто пьяный, кто с молодой любовницей, у кого проверка из Москвы. Хорошо, если всех найдут.

Седой не был ни ученым, ни важным государственным деятелем, но и для него в бункере выделена отдельная койка. Кто–то же должен подавать воду в умывальники. следить за электропроводкой, обслуживать генераторы и насосы и канализацию. Причем, должен это делать человек, как минимум, с высшим образованием. Многократно проверенный спецслужбами. Надежный. Психологически стойкий. Патриотичный. Ведь чистить унитазы светилам российской науки, не напевая при этом «Калинку–малинку» и «Вставай страна огромная!» — неправильно.

Седой, по паспорту Вячеслав Александрович Крошкин, был как раз таким специалистом. После окончания политеха поступил на аспирантуру, но быстро понял, что выбранная им тема никому не интересна: ни коллегам, ни научным журналам, ни крупным промышленным компаниям. Дальнейшая работа потеряла смысл, и несостоявшийся кандидат наук ухнул едва ли не на самый низ инженерных профессий, став начальником участка одного из городских коммунальных предприятий. Оттуда, правда, ему довольно быстро удалось перебраться в небольшую строительную фирму, стабильно выигрывающую жирные государственные тендеры.

Обслуживание бункера был как раз таким госконтрактом. Сумма сделки приличная, а работа не пыльная: раз в несколько недель проводить профилактический осмотр и текущий ремонт оборудования, и в случае тревоги прибыть в бункер как можно быстрее.

Сегодня лететь на всех парах не придется, он уже в бункере. И как же хорошо, что те, за которых он действительно беспокоится сейчас в тысячах километров от бункера. Своей семьи пока нет и, судя по завывающей сирене, уже не будет, а родители живут далеко, в небольшом поселке за полярным кругом. Ни одна боеголовка в случае войны в ту сторону даже не посмотрит.

Седой подошел к точке связи у двери.

— Вячеслав Крошкин, отметьте как прибывшего.

Интерком ответил голосом коменданта:

— Уже. Системы в норме? Все, Седой, забейся в дальний угол, пока не вызову.

Седым его звали все. И друзья, и коллеги, и даже заказчики проектов. Стоило однажды представиться прозвищем из детства, оно тут же приставало. Даром, что возраст едва перевалил за двадцать пять. Голова была белой с начальной школы, когда первая седина до полусмерти испугала родителей, но в итоге оказалась заурядной аномалией. Редкой, но не смертельной.

Инженер пробежался глазами по оборудованию. Электрощиты. Насосы. Системы очистки воды. Генератор. Электрические тэны. Куча кабелей и труб. Все в отличном состоянии и готово к эксплуатации.

Осталось только дождаться, когда бункер заполнится людьми, и подняться на инструктаж к коменданту. Пока же можно посидеть здесь, в тишине, стараясь не накручивать себя и не думать о том, что произошло в городе, в стране или в мире. Тревога же не просто так.

На смену сирене пришла глухая тишина. Мозг отфильтровывал привычный гул оборудования, оставляя ощущение беззвучия. Седой услышал бы мышку, пробеги она за дальним насосом, и когда по ушам резанул писк интеркома — вздрогнул.

Биологическое заражение? Красный уровень? Здесь? В бункере?! Это невозможно. Седой знал системы вентиляции и очистки воздуха как свои пять пальцев. Невозможно! Но индикатор горел, а противный звук резал уши. А с собой даже костюма защиты от биологической опасности нет.

Седой дернулся к двери. Заблокирована. Инструкции на случай внутренних заражений лаконичные и жесткие: разблокировка возможна, но не сейчас и не с этого пульта.

Непонятно, что за зараза проникла снаружи, но ей было наплевать на бетонные стены бункера и толстые герметичные двери. Воздух медленно наполнялся зеленоватой взвесью, возникающей из ниоткуда. Она не проникала ни через невидимые щели, ни через один из многочисленных трубопроводов. Дымка не поднималась, не опускалась, не двигалась потоком, но при этом неумолимо густела, дразня обоняние кисловатым запахом квашеной капусты.