Игорь Демин - Кнут

Смерть не входила в планы инженера. Слишком много он хотел сделать, что не терпело отлагательств на следующую реинкарнацию. Соблазнить секретаршу шефа, съездить в Крым, отметить день рождения в ресторане с кучей друзей и девчонок, соблазнить секретаршу шефа… А, это уже было. Хотя, почему было бы не сделать это во второй раз, если первый будет удачным? И все же на глаза не наворачивались слезы, а душа не сжималась от страха и сожаления. Не так уж и плохо скоропостижно свалить в страну вечной охоты сейчас, когда к жизни тебя еще не привязывают ни горячая любовь к женщине, ни дети, ни ипотека. Родителей жалко. Еще десяток лет, и им потребуется не только любовь сына, но и вполне реальная помощь и забота. И внуки. Да и вообще плохо, когда дети уходят раньше родителей. Но что уж теперь поделаешь? Зараза здесь, рядом, лезет в нос прокисшими щами, ложится мерзким вкусом на язык, даже глаза, кажется, защипало. Или это все–таки слезы? Не стоило вспоминать о маме.

Дышать становилось труднее. Желудок противно жгло, словно там рос склизкий шевелящийся ком из небольших червячков, слипшихся в единый организм и ищущих выход наружу. Он попытался сесть ровнее, но мышцы не слушались. Рука соскользнула, тело потеряло равновесие, пол вдруг встал на дыбы, резко приблизился и с размаху ударил Седого по уху. Боли не чувствовалось, сознание все глубже погружалось в беспросветную темноту, и в ее глубине, всматриваясь в сужающийся пятачок света, Седой понял, что забыл испугаться, хотя, стоило бы, но забытье наступило гораздо раньше, чем он успел это сделать.

Пол в небесной канцелярии оказался выстлан керамической плиткой. Точно, как в бункере. И ярко–белым, как в фильмах, божественным светом тут тоже не пахло. Инженер взглянул на знакомые бетонные стены с некоторым разочарованием. Жить — это прекрасно, но не после испытания на себе действия бактериологического оружия.

Голова раскалывалась и кружилась. Тошнило меньше, но все же желудок не давал расслабиться, крутился, подскакивал и ухался вниз, старательно раскачивая и так не особенно стабильный вестибулярный аппарат. С трудом добрался до аптечки на стене. Закинулся парой подходящих стимуляторов и бросил взгляд на дверь — индикатор заражения и герметизации погас. И то хорошо.

— Вячеслав Крошкин. Нахожусь в инженерном блоке. Тридцать шесть минут назад визуально наблюдал в помещении какой–то зеленый газ. Потерял сознание. Очнулся только сейчас. Что делать?

Вместо коменданта ответил начальник караула.

— Можешь выходить. Мы тут все под это попали. И весь город.

Бункер гудел от торопливого топота, шелеста дверей и тревожных восклицаний. Женские испуганные голоса, пока еще робкие и смущенные, но уже приобретающие оттенки панической истерики, перемежались отрывистыми четкими командами людей, не привыкших долго размышлять в критических ситуациях.

— Травниковы, комната 5, места 3 и 4.

— Саша, что за места? У нас не будет отдельной комнаты?

— Смирнов, комната 1, место 7.

— Принято.

— Персонал лаборатории № 2, срочный сбор в лаборатории.

— Саша, ну куда ты тащишь через порог? Сломаешь.

— Товарищ комендант, не прибыли Воронцов и Степаненко.

— Есть еще кто–то, кому не определено место?

— Есть. Аркадьев, Павел Григорович.

— Минуту…

— Саша, я не буду спать в этом хлеву.

— Почему в хлеву? У нас отдельный бокс в спальном блоке для семейных пар.

— Аркадьев, комната 1, место 12.

— Это верхняя койка?

— Да.

— Саша, я ухожу отсюда.

— Куда ты уйдешь?

— Персонал лаборатории № 3, срочный сбор в лаборатории.

— Саша, куда ты пошел?! Саша!!!

Рабочий монитор находился в караульной комнате, и Седому пришлось подниматься туда по лестницам, забитым людьми, большинству из которых было далеко за тридцать. Немудрено. Нужно пройти немалый путь, чтобы государство построило для тебя секретное убежище. Исключением были только дети и молодые женушки состоятельных папиков.

Коменданту доложили, что не хватает только двоих людей. Значит, в бункере сейчас восемьдесят шесть человек. Восемь бойцов караула. Двадцать пять ученых биологов различных квалификаций. Остальные персонал, чиновники и члены семей.

Вопреки ожиданиям, ни одной неисправности вентиляционной системы датчики не показывали. Более того, биологическое заражение не имело источника и путей распространения, а было зафиксировано одновременно во всех помещениях бункера. Внутренняя диверсия? Только если ее провел сам Седой или лично комендант, потому что больше никто не имел доступ ко всем помещениям. И если за себя инженер полностью не поручится, то сомневаться в надежности коменданта было бы глупо.

Афганистан, Приднестровье, Чечня, даже в Сирии успел побывать. Более заряженного на борьбу с внешними врагами человека, положившего на алтарь службы отечеству всю жизнь, пожалуй, и не найти. Да и зачем коменданту проводить диверсию в то время, когда он сам находился в бункере? Седой тяжело сглотнул комок в горле. Когда начнется разбирательство, кому больше поверят? Прямому как стрела, обвешанному наградами подполковнику Сыраеву или мутноватому инженеру, без заслуг, семьи и даже приличного автомобиля?

Доложиться все же необходимо. Еще не хватало, чтобы при расследовании всплыло, что он что–то пытался скрыть.

— Товарищ комендант!

Подполковник Сыраев материализовался за плечом, как будто стоял там все время, пока Седой раздумывал и просматривал данные датчиков.

— Уже вижу. Молодец. Сообразил. Не проверяй я тебя лично, сейчас сидел бы в карцере до выяснения. Работай. При проблемах докладывай. В любое время. Ясно?

Не дожидаясь ответа, комендант повернулся в сторону начальника караула.

— Капитан, что по общей ситуации?

— Две новости, товарищ комендант. Хорошая, и не очень.

Начальника караула косо взглянул на Седого, но подполковник махнул рукой: «Здесь все с допусками, да и все равно разнесется по бункеру за полчаса».

— Удалось установить связь со штабом в городе. Там пока не разобрались, но, похоже, кроме общего недомогания особых проблем эта зараза пока не принесла. Взрывов не происходило. Разрушений нет. Ракетных атак не зафиксировано. ТЭЦ продолжает работать, так что большая часть населения и важных объектов имеют электроснабжение. Почему–то полностью отсутствует связь, за пределами города ни с кем связаться невозможно. Ни интернета, ни телефонной, ни кабельной, ни даже спутниковой сети. Радиоконтакт не устанавливается. В связи с этим в городе введен режим ЧС. Пока больше информации никакой.

— Это плохая новость?

— Нет, это все еще хорошая, товарищ комендант. Плохая в том, что мы остаемся в красном режиме, как минимум, на три дня, пока не выяснятся все возможные последствия.